Наконец, «евразийское пространство» есть пространство всех стран СНГ, наиболее предуготовленных к ноосферному прорыву в своих системах образования.
А. С. Панарин в 1990 году подчеркивал: «Евразия в определенном смысле – это «третья Европа», отличающаяся от «второй», Восточной Европы тем, что она не может быть организована на началах западнического эпигонства, а требует самостоятельного цивилизационного творчества, связанного с особенностями евразийских (в первую очередь, славяно-тюркских) синтезов. Эпигоны здесь явно не годятся, о чем убедительно свидетельствует банкротство нынешнего западнического режима в России, не породившего ни одного яркого государственного характера, не имеющего в своем активе ни одного масштабного политического и экономического успеха»[19] (выдел. мною, С. А.). И далее размышляя о будущем духовном прорыве России в XXI веке из истоков своего евразийства, А. С. Панарин замечает: «Полагаем, и сегодня человек сохраняет статус существа, судьба которого определяется не столько силами внешнего порядка, сколько внутренними духовными факторами. Динамика смещения центров мирового развития, несомненно, состоит в какой-то связи с ноосферной динамикой, со сдвигами в духовном пространстве человечества».[20]
Именно, евразийская Россия (а не европейская, потому что Россия не есть Запад, но и не есть Восток, она не есть Европа, но и не есть Азия, а именно – Евразия, самостоятельный цивилизационный континент, на котором вершился и вершится на протяжении всей Истории синтез Запада и Востока в форме особой российской цивилизации и российской культуры и духовности) в XXI веке выдвигает альтернативу основаниям западной европо-англо-американской цивилизации – глобальному капитализму – ноосферный социализм или Ноосферизм, в моей оценке.
Еще раз обращаюсь к словам А. С. Панарина, вопрошающим к духу и совокупному интеллекту России: «Чем ознаменуется, в конечном счете, новый натиск Запада на Россию? Россия мощная, умеющая защищать свои традиции и материальные ресурсы, бесспорно, способствовала бы ускорению процессов реформации на Западе. Напротив, Россия эпигонствующая, капитулировавшая духовно и политически, превращается в сырьевой придаток Запада, создает соблазн продлить существование экологически безответственных потребительских обществ за счет огромной ресурсной подпитки. Этим она оказала бы плохую услугу человечеству, в том числе Западу. Достанет ли у нас мужества и воодушевления, чтобы в конце ХХв. возродить цивилизационную альтернативу, обещанную миру в начале этого века? Достанет ли у Запада мудрости признать своевременность этой альтернативы, понять профетический характер российского «традиционализма»