— Пойдем-ка, дедушка, тебя проведаем! — прошептала она, глядя
через забранное решеткой окно бани на синие блики работающего
телевизора — тот по настоянию Карелина-старшего не выключался
никогда. Поборов внутреннюю неприязнь к жуткому старику, Женя
зашагала к бревенчатому зданию.
Звякнули ветряные колокольчики, скрипнули половицы, пахнуло в
нос болезнью и лекарственной химией. Приоткрывая дверь в комнату,
Женя ожидала увидеть Егора Семеновича спящим и в принципе
собиралась проверить, есть ли тому чем дышать, не зажаты ли
конечности ремнями, но… Старик оказался крепче, чем им
казалось.
Бледный и жалкий, он лежал без движения со свалившейся набок
головой, но вот глаза были открыты и на редкость живо и осмысленно
изучали Женю.
— Ноги красивые, — сипло проронил старик, еле ворочая языком, —
Все-таки повезло с тобой Вовке. Не думал, что моему оболтусу такая
красотка обломится. И не скажешь, что двоих на свет родила.
Женя оторопела и застыла на пороге. Речь Егора Семеновича
звучала вполне осмысленно. После комплимента стоило ожидать
скабрезностей, но их не последовало — Карелин-старший договорил,
облизал губы, почмокал, после чего просипел:
— Пить. Пожалуйста.
— Сейчас-сейчас! — кивнула Женя и завертела головой. С тех пор
как Татьяна Ильинична взяла на себя заботу о свекре, она не
заходила в пропахшее нечистотами и лекарствами помещение.
— Вон… Под телевизором.
Действительно, под телевизором в тумбочке нашлась батарея из
полулитровых бутылок воды без газа. Рядом лежала упаковка с
трубочками. Скрутив крышку со «Святого Источника», Женя воткнула
трубочку и собиралась было отнести воду свекру, но ненадолго
замешкалась — на экране телевизора мелькнуло знакомое
изображение.
— … одна из последних картин Сандро Ботичелли, датируемая
началом шестнадцатого века, является ярким сломом оптимизма
кватроченто. Сам художник искренне полагал, что этот период его
творчества приходится на описанный Иоанном Апокалипсис, а именно —
время царствования Сатаны на Земле. Здесь мы вновь можем наблюдать
мотив ангельского присутствия, на которое уповает сам художник.
Каждый из трех ангелов, находящихся в центре композиции,
олицетворяет собой три добродетели — Благодать, Истину и…
— Ложь! — неожиданно каркнул старик со своего ложа, заставив
Женю вздрогнуть, — Все это ложь от первого до последнего слова.