Железная дверь скрипнула, на пороге появился следователь —
пожилой усатый дядька, почему-то с полковничьими погонами. Он
постоял в проходе, пожевал губами, кивнул конвоиру — закрывай, мол,
— и тяжело угнездился на стул напротив, грохнув об стол тяжелую
пухлую папку.
— Вечер добрый, Владимир Егорыч! Ну что, продолжим?
В ответ Владимир лишь кивнул — лишние слова означали лишнюю
боль.
— Что ж, давайте вернемся к тому, на чем мы в прошлый раз
остановились.
Рука следователя нырнула в папку и извлекла заляпанный кровью,
заламинированный скотчем исписанный «трафаретным» почерком листок в
прозрачном пакете.
— Итак, вам неизвестно, о чем идет речь в данном письме, верно?
Скажите, вы знаете, кто его написал?
Владимир подбородком указал на подпись внизу листочка, гласившую
«Твой Дедушка».
— Значит, вы утверждаете, что письмо написано Карелиным Егором
Семеновичем тысяча девятьсот сорок первого года рождения, верно? И
вы не имеете ни малейшего понятия, о чем в данном письме идет речь,
так?
— Я же уже говорил, — не выдержал Владимир.
— Так-так, это понятно. Не возражаете, я все же еще раз зачитаю?
«Моя дорогая Агния!» Почерк у вашего деда, конечно, невероятный! У
меня в школе таким стенгазеты писали. По трафарету, правда…
Извините… «Моя дорогая Агния! Если ты читаешь это письмо, значит,
тебе стукнуло аж десять лет! Это важный возраст, настоящий рубеж,
момент, когда каждому из нас предоставляется возможность выбрать
свою судьбу. Но тебе предоставляется возможность куда более
уникальная — выбрать судьбу для всех нас! Я знаю, ты — добрая,
воспитанная, чистая девочка, которая сможет распорядиться
дарованной тебе силой так, что все будут счастливы, и никто не
уйдет обиженным! Я много раз пытался добиться того же собственными
силами, считал, что знаю, что будет лучше для всех, рассчитывал,
думал, не спал ночами, но, в итоге, все равно приходил к выводу — я
накопил за свою жизнь слишком много, и хорошего, и плохого, а мой
разум уже не так свеж как раньше. Я — продукт своей системы и не
имею морального права решать за других… И мое «хорошо» может
оказаться чем-то плохим для кого-то другого. И я решил, что лишь
чистый разум...» Хм-м-м… — задумался следователь. — Чистый разум?
Напомните, Владимир Егорович, а у вашей… дочери был какой-то
психиатрический диагноз?