– Ой, пожалуйста, это было бы чудесно. – Она уже хотела захлопать в ладоши, но вовремя вспомнила про нож и торопливо сунула его в карман парки.
– Чего ты хочешь?
– Я хочу, чтобы мой брат Ханс Петер выздоровел, – прошептала девочка, задыхаясь от надежды.
– Он болен?
– Он уходил в море, а вернулся… не таким. Погасшим. Печальным. Седым.
Трудно было описать перемену, произошедшую с братом: вроде ничего особенного, просто общее ощущение неправильности его нынешнего по сравнению с ним же прежним.
– Хм, загадка, – протянул белый олень, топая и переступая ногами в сумерках.
Девочка тоже зашевелилась. Теперь, когда голову оленя не пригибали к земле цепкие лозы, громадный зверь оказался гораздо выше ее, а его рога раскинулись шире, чем ее вытянутые в стороны руки.
– Что это? – резко спросил олень и указал бархатным носом на рукав парки Ханса Петера.
Ласси опустила глаза. Вставала луна, и в ее молочном свете вышивка на парке выделялась, словно засохшие капли крови на шелковой шкуре оленя. Ласси, нахмурившись, разглядывала узор. Некоторые символы выглядели полузнакомыми, и она осмелилась высказать догадку про те, что шли вокруг манжета:
– Путешествие? Лед и снег?
– Это письмена троллей, – протрубил олень и шарахнулся от избавительницы. – Тебя прокляли тролли!
– Нет-нет, не меня! – запротестовала девочка. – Это парка моего брата и его сапоги. Он привез их из морских странствий. Пожалуйста, помоги ему! – Она умоляюще протянула к оленю руки.
– Я ничего не могу поделать, – ответил сказочный зверь, дрожа и разбрасывая капли крови на снег. – Если знаки на этом одеянии верны, то причинивший ему зло мне неподвластен.
Ласси заплакала. Ханс Петер проклят? Тогда никто и никак ему не поможет, и он всю жизнь проведет у очага, под горьким взглядом матери, одержимый этим злом. Она рухнула на колени.
– Тише, тише, малышка. – Олень ласково потерся о ее плечо мягкими губами. – Разве ты ничего не хочешь для себя? Красивый наряд? Приданое? Человеческие девочки обычно просят меня о таких вещах. А хочешь красивого поклонника?
Ласси слабо хихикнула и смахнула слезы с глаз:
– Вряд ли мне понадобится приданое, и вряд ли какой-либо поклонник станет долго за мной ухаживать. Я нежеланная четвертая дочь. У меня даже имени нет.
– Тогда я дам тебе имя, – решил белый олень. – Существо, столь щедрое духом, должно иметь собственное имя, а не то тролли могут украсть и использовать этот прекрасный дух как топливо для своего темного колдовства.