Плавающая черта. Повести - страница 37

Шрифт
Интервал


– Да, господин полковник, – согласился он. – Никто не обещал, что будет легко. Это еще не конец времен. Не отрицаю, он перешел в воздух и будет смущать отечественные умы. Нам предстоит смертельная битва с невидимым противником. Но разве не в этом наше предназначение? Тут мы играем, что называется, на своем поле. Невидимое, неуловимое зло, смущающее слабых! Слава Богу, нашему опыту в этом деле позавидует любой враг.

© май-июнь 2014

Сыч

Я боюсь того сыча,

Для чего он вышит?

Анна Ахматова

– Смотри, кто это?

Грузный молодой человек с готовностью оборачивается. Его подруга выдергивает руку и спешит к широкой каменной чаше, установленной на газоне. Над аккуратной травой чуть возвышается мелкая емкость величиной с небольшой бассейн. Почти такая же объемистая нога сокрыта, но есть. Она очень короткая. В чаше обитает деревянное изваяние.

Молодой человек, руки в брюки, вразвалочку косолапит за спутницей. Рядом визжит и лает детская площадка. Свистят качели, журчит фонтан. Местные привыкли к скульптуре и не замечают ее.

– Занятно, – бормочет кавалер. – В нем что-то есть.

Он смотрит дольше и пристальнее, чем мог бы – как будто впитывает. Его подруга тоже слегка околдована. В них затронуты общие струны, дрожащие глубоко, беззвучно.

– Я ловлю в далеком отголоске, что случится на моем веку, – вдруг начинает декламировать девушка. – На меня наставлен сумрак ночи…

– Наверно, это филин, – перебивает ее юноша.

Его немного раздражает, когда она читает стихи. Ему становится неловко. Он не против поэзии, но считает ее делом сугубо личным. Порыв к декламации – само по себе наитие – представляется ему избыточным самообнажением. Молодому человеку намного легче раздеться буквально.

Изваяние и впрямь напоминает филина. Резная глыба, и перья больше похожи на чешую. Лап нет, колода спилена. Крылья не обозначены. Голова не пойми какая – пожалуй, совиная, однако есть человеческий нос, а нижняя часть не то лица, не то морды продолжается в длинный, до пояса узкий фартук, который сразу и подбородок, лишенный рта, и щеки, и борода. Истукан нахохлился и ссутулился, но он скорее мил, нежели грозен.

Юноша все же спрашивает:

– А почему стихи, какой отголосок?

– Не знаю, – беззаботно отвечает подруга.

Они стоят еще какое-то время, изучают идола и не могут понять, что он такое. В нем чувствуется нечто богатырское. Он весь немного смахивает на бровастую птицу киви или на древний шлем. При взгляде издали в профиль изогнутый плоский лоскут, вырастающий из лица, нетрудно принять за пластину, прикрывающую переносицу.