Гауптштурмфюрерин сидела в резном
кресле готического стиля и ловко чистила разобранный на части
пистолет. Отточенными, скупыми и четкими движениями. На меня не
обращала внимания до тех пор, пока кучка деталей с лязганьем не
превратилась в никелированный и инкрустированный золотом «Вальтер
РРК». Потом отложила его на льняную салфетку и посмотрела на меня
своими пронзительными зелеными глазами.
– Я жду…
Клинок резко надавил на шею, грозя
прорезать кожу…
– Заключенный номер 23425 по
вашему приказанию прибыл, фрау гауптштурмфюрерин, – выпалил я,
повинуясь недвусмысленному намеку.
– Вот так хорошо, –
удовлетворенно кивнула головой девушка.
Именно девушка, потому что вряд ли
ей было больше двадцати пяти лет… может чуть больше. Что само по
себе вызывало нешуточное удивление. Во-первых: такой чин для
женщины – дело неслыханное, в СС званиями просто так не
разбрасываются, и за какие такие заслуги девка носит чин, равный
капитану вермахта, можно только догадываться. Во-вторых: занимать в
таком возрасте должность руководителя какого-то шибко секретного и
очень важного проекта… тоже не семи пядей во лбу нужно быть.
Словом, загадочно, однако. Хотя мне почти все равно. Сука
нацистская…
Девушка встала с кресла и, шурша
тяжелым, парчовым халатом, подошла к шкафу. Достала бутылку и
налила себе в бокал чего-то кроваво-красного. Затем вернулась в
кресло и задала вопрос:
– Еще раз спрашиваю, откуда вы
так хорошо знаете немецкий язык. Советую отвечать правду, так как
от ответа зависит ваша судьба. Я давно уже подумываю подкинуть
работы СД и сбагрить вас в его цепкие лапки. Отвечать.
– Детский дом. Моя учительница
в детском доме считала меня самым способным учеником. И я всегда
мечтал прочитать в оригинале Гёте и Гейне. Вот отсюда и результат.
Больше мне нечего сказать, фрау гауптштурмфюрерин.
Как бы правду сказал… ну почти, а
остальное ей знать не надо. Да и никому не надо.
Девушка, выслушав меня, склонила
голову, немного помолчала и, отпив вина,
поинтересовалась:
– Еще раз, только правду. Зачем
вы меня спасли?
– Если я скажу правду, то ваш
человек срежет мне голову. Вы же хотите знать реальные мотивы? Так
что же мне делать?
– Не срежет… – эсэсовка
сказала узкоглазому несколько слов на непонятном, каркающем
языке. – Говорите.
Давление клинка на шею
ослабло…