— Ему ж тока нажраться и надыть!
Крыша дырявая, дети голодные, а ентот туда же! Под чужие юбки, да в
чужую бутыль!
— А знаменитая кислитка у вас ещё
осталась? — поинтересовался Вадим, прикрывая нос белоснежным
платком. Запахи в этом доме были весьма специфические.
— Так нету! Утащил, изувер, на тот
праздник последнюю бутыль!
В голове щелкнуло.
— Последнюю? А вчера он разве не с
бутылкой уходил на работу — друга угостить?
— Так он никуда вчера не уходил! Так
с вечера тут и лежит! За день нажраться успел на сутки вперёд!
Лихобор*! — Женщина, всплеснув костлявыми руками, случайно попала
по голове цепляющейся за ее подол девочки, и та заплакала. Тут же к
реву присоединились ещё трое.
— Цыц! Цыц, босоногие, жрать не дам!
Вон у отца просить будете!
Дети замолкли, малышка стала дергать
мать за юбку.
— Ма! Ма! Дай есть! Батя не даст, он
холодный. А Слав его накрывать не стал. Батя будет злиться! Не даст
есть!
Вадим подошёл к телу, что лежало у
печи. Взял двумя пальцами грязное запястье мужчины — и тут же его
отбросил.
— Мертв.
Женщина, ещё не осознавшая значение
сказанного, все ещё пыталась отодрать от пояса руки вцепившейся в
него мертвой хваткой дочери.
— Да мне ж работать! И стирка.
И...
Первым заревел старший мальчик, что
сидел в углу и тыкал веткой, словно мечом, в криво нарисованного на
печи дракона. Потом присоединились двое младших, что ползали по
полу. Девочка, ещё крепче прижимаясь к маме, закричала:
— Мама! Мама! Папа умер!
И только тут жена тюремщика поняла,
что ей сказали. Бросилась к телу, запричитала в голос. То
порывалась целовать, то била кулаком в безвольное плечо.
— Да я ж с детьми-то как-то
буду-у-у...
Вадим подошёл к трупу, перевернул
его носком сапога на спину. Следов насильственной смерти нет.
Случайной — тоже. Вроде спал человек — и умер. Вдруг. Только едва
заметная тонкая черная линия виднеется на шее. Нет, не от
удавки.
— Вызывай охрану правопорядка.
Его провожатый метнулся к двери. Вен
Борз вышел следом. Постоял немного на крыльце, подставив лицо
дождю, потом шагнул к самоходке.
— На Цветочную. Нет, сначала в
«Мягкую перину».
Загудел приделанный спереди кареты
синий куб. Экипаж тронулся.
***
Азарина стирала в специально
отведённом для этого углу белье, когда в жарко натопленную комнату
ворвался мокрый и злой постоялец. Аристократ в пару шагов пересёк
разделяющее их расстояние, схватил Рину за локоть, развернул ее к
себе — и вдруг прижал ее к стене, хватая за горло.