- Вот же, чебурашка, блин... Откуда мы
знаем? Спичрайтерам надо руки оторвать!
- Леха, да помолчи ты! - рявкнула на
меня Настя. Я поднял руки вверх и продолжил слушать президента.
Ехидные комментарии оставил на потом. Уважаемые граждане... Хорошо,
хоть не дорогие россияне, млять.
Немцы? Какое еще, в задницу, двадцать
второе июня? Ни черта не понимаю. И никто, похоже, не понимает. И
что из этого? Одно понятно - война, хоть и не понятно с кем.
Вообще, журналист - профессия недоверчивая. Вот наверняка же сами
там накосячили, а теперь по мозгам нам ездят. Помню я, помню. И
монетизацию помню, и реформы здравоохранения помню. В итоге, мы
стали платить больше - а за свои деньги получать меньше. Мы для них
не граждане. Мы для них - источник прибыли и не более. Войнушку,
значит, придумали... Стоп! А это что он сейчас ляпнул? Вот же...
Козлы, блин. Десталинизация, десталинизация, а как за жопу взяли -
так сразу сталинские слова вспомнили. И не стыдно им там? Или
человеческие качества у них атрофировались напрочь?
Я лихорадочно соображал. Что же
делать? Идти воевать за этих ублюдков? За рублевских шлюшек и
пузанов? Оно мне это надо?
С другой стороны...
Я - лейтенант запаса. Я же присягу
давал. После военки на психфаке присвоили звание. Специальность?
Офицер-психолог, мля. Вся моя годовая служба в конце девяностых
свелась к безмерному употреблению спирта в инженерно-понтонной
части своего родного города.
А вот так бывает, да. Отправили меня
на малую родину служить. Жил дома. Приходил в часть к восьми утра.
Уходил в пять. Из всего личного состава десть офицеров и пятьдесят
задохликов -солдат. За весь год из части мы так никуда и не
выезжали. Моим основным занятием было заполнение журнала
'Психологической подготовки бойцов'. Ни дедовщины, ни суицидов в
части не было. Ни разу. А почему? А потому как все бойцы были родом
из этого же города. Впрочем, вру. Один случай неуставщины был. Один
солдатик обрюхатил дочь командира полка. Одноклассницу свою, к тому
же. Пришлось жениться. Сейчас тот солдатик прапором пашет в
тестевой части.
Так мне что? Сейчас бежать в военкомат
надо? Нафиг. Мне тридцать пять уже. У меня жена, сын. Делать мне
больше нечего, этих жаб из телевизора защищать? Они меня хоть раз
защитили?
Но я же давал присягу...
- Леха! - прервал вдруг мои горестные
думы голос Настьки. - Тебя шеф к телефону!