- Принимай внука. Я за ключами. А то
ещё подумают, что воздушный налет.
Шутка явно не получилась. И что бы
успокоить, я приобнял мать, поцеловал в щеку.
- Где ключи?
- В зале, в секретере...
Скинув сапоги, я прошел в зал и прямо
оттуда отключил сигнализацию.
- Па, а мама ругаться
будет.
- Будет, когда узнает. Но ты же будешь
вести себя хорошо?
- Буду!
- И больше в нашу машину кидать ничем
не будешь?
- Не буду!
- Ну, тогда мы ей не скажем. Иди -
умывайся. Как зайду - будем обедать.
Я снова вышел на двор. Убрал
инструмент. Посмотрел результаты меткого броска юного гренадера.
Под подкрылком собственно ничего и не было видно. Уже повернувшись
к дому, я увидел входящую во двор жену.
- Привет. Ты что-то рано.
- Мы после пятого урока всех
отпустили. Тебя берут?
- Пока нет.
- Слава Богу!
Она прижалась ко мне пыльному и
потному огороднику и впервые за наши семь супружеских лет первой
поцеловала меня. Весь оставшийся день был волшебной восточной
сказкой, в которой не хочется думать о быте, о работе, о грохочущей
где-то войне.
Капитан
воздушно-десантных войск Белоруссии Николай Климанович, окраина
Дзержинска (республика Беларусь)
Начало войны капитан
воздушно-десантных войск Белоруссии Николай Климанович встретил
так, как и подобает профессиональному военному, без отчаяния "всё!
мы погибли'" но и без щенячьего восторга. Собственно, он
понадобился для того дела, к которому он готовился долгие восемь
лет - защищать свою страну...
Конечно, все было. И ночной звонок со
срочным вызовом в расположение, и тревожные глаза жены, и суматоха
первого дня, когда его батарею "зушек" перебрасывали то в одно, то
в другое место. И некоторый шок в момент, когда до него дошли
сначала неясные слухи, а потом - официальная информация о том, что,
собственно, произошло, и с кем ему предстоит воевать.
К вечеру второго дня войны капитана
начал слегка угнетать тот факт, что пострелять по реальному врагу
ему так и не пришлось. Климанович всегда со всей белорусской
серьезностью относился к своим обязанностям, и на учениях его
батарея всегда выглядела очень неплохо. Нет, он, конечно, понимал,
что ЗУ-23-2 - оружие, так сказать, прошлого века, и в общей
структуре ПВО, куда его временно передали со всеми причитающимися
батарее средствами, он играет роль пистолета на поясе оператора
ПТРК. Оружие, так сказать, последнего шанса. Помнил он и про 'ноль
целых двенадцать сотых' - именно так в документах определялась
вероятность поражения огнем батареи самолета противника. Речь,
конечно, шла о современных реактивных самолетах, но все же... Как
любят шутить зенитчики: "Сбить не собьем, но напугаем до смерти".
Понимал он и то, что война - это не пионерская игра "Зарница", и
что профессионалу не пристало сожалеть о невозможности
погеройствовать. И все же некий червячок постоянно грыз его
самолюбие. Потому что Климанович видел в бинокль вражеские машины,
видел, как они вспыхивают и падают на землю после попаданий
зенитных ракет, но ни один 'Мессершмитт' или 'Юнкерс' так и не
дошел до зоны действительного огня его автоматов. Николай гнал от
себя эти мальчишеские мысли, стараясь занять и себя, и своих бойцов
реальным делом, но все-таки он очень хотел хотя бы раз врезать по
немчуре, отомстить за прадеда, пехотного летёху, который сгинул
где-то под Гродно в том сорок первом...