На то, чтобы расчистить шоссе от
подбитых машин и сосредоточить силы для новой атаки потребовалось
часа полтора. Все это время барон пробовал связаться со штабом
второй авиагруппы Лерцера или с эскадрой генерала Фибига, и
потребовать, наконец, действенной поддержки, воздушного прикрытия
или хотя бы эффективной авиаразведки. В том, что все результаты
предвоенных трудов авиагрупп дальней разведки можно смело спускать
в нужник, он уже убедился. Связь была отвратительной, и сквозь хрип
и завывания радиопомех удалось лишь понять, что второй воздушный
флот понес огромные потери сначала в воздухе, а затем и на земле,
так что рассчитывать на серьезную поддержку не приходится. Тем не
менее, вскоре над ними протарахтел Hs.126 - можно было надеяться,
что артиллерийский огонь будет более точным. Но жила эта надежда
совсем недолго: откуда-то из-за леса навстречу разведчику
протянулась дымная черта, и через секунду он превратился в
бесформенный комок падающих вниз пылающих обломков. Тем не менее,
позиции противника нужно было атаковать: генерал все еще надеялся
до конца дня навести переправу и взять-таки этот чертов Кобрин, в
котором, наверное, есть что-то очень ценное, раз его так
обороняют...
На этот раз дивизия била в полную
силу: под прикрытием огня предусмотрительно держащихся в отдалении
"штурмгешютце", буквально мешающих с землей позиции противника,
пехотинцы 4-й моторизованной бригады, разъяренные потерями, которые
они понесли во время воздушного налета, яростно бросились к русским
окопам - и откатились, наткнувшись на автоматический огонь. А ведь
казалось, что там просто не могло остаться ни одного живого
человека - но русские продолжали стрелять. Один за другим замолкали
пулеметы, замолчал, видимо разбитый, их невиданно скорострельный
миномет... Последние серьезные потери пехота понесла буквально
перед окончанием боя, когда как минимум две роты скопились в
заросшей густой травой ложбинке, и свистки командиров подняли их
для последнего броска, который точно должен был стать для русских
смертельным. Но стоило гренадерам подняться, как в траве раздались
взрывы, и по цепям пехоты будто пронеслась коса смерти. Выглядело
это так, как если бы русские сумели спрятать в траве множество
заряженных картечью орудий, а потом произвести из них дружный
залп.