– Правда? – повторил редактор.
– Ну да. Я ведь там бывал. Сам видал то, что она видит в этом подлеске: все эти искры света и теневые пятна в серой мгле, так что не можешь понять, откуда проникают эти блестки сквозь лесную гущину, и только думаешь ухватить этот луч, как он ускользает точно змейка или ящерица. И все, что ей там слышится, как что-то ползет, вздыхает, шепчется в кустах, в траве, в папоротнике, – и я тоже это слыхал.
– Да вы, как я вижу, сами поэт! – воскликнул редактор с покровительственной улыбкой.
– Я? Нет, я торгую лесом, – отвечал незнакомец простодушно: – у меня в Мендосино лесопильная мельница. Ездишь, знаете, по лесам-то, присматриваешься к деревьям на корню, и так, и этак пробуешь свойства их узнать, ну и привыкаешь замечать. – Он помолчал и потом грустно прибавил: – Так вы не знаете, кто она такая?
– Нет, – отвечал редактор с расстановкой, – не знаю даже и того, точно ли это женщина писала.
– Что-о?
– Да видите ли, Белая фиалка – ведь это псевдоним одинаково возможный и для мужчины и для женщины, особенно если иметь в виду сбить с толку публику. Почерк, помнится, скорее мальчишеский, чем женский.
– Нет! – упрямо возразил гость, – это не мужчина писал. Там есть мысли такие и словечки, которые только женщине могут придти в голову: с птицами там заговаривает, опасается козявок, боится червяков и ползунов всяких. Все это, согласитесь, не вяжется с мыслью о брюках и высоких сапогах… И следовательно, – прибавил он вдруг с прежним оттенком терпеливого разочарования, – вы не имеете ни малейшего понятия о том, какая она из себя?
– Нет, – отвечал редактор ободрительно и подумав: какая однако ж странная смесь чувствительности с деловитостью! – прибавил: – По всей вероятности она совсем не похожа на то, что вы воображаете: это может быть мать троих или четверых ребят; или старая девица, содержательница меблированных комнат; или высохшая школьная учительница, или наконец какой нибудь подросток с школьной скамьи. У меня есть, знаете, очень миленькие стихи от четырнадцатилетней девочки: рыжеволосая такая, здесь в пансионе учится, – заключил редактор с профессиональным хладнокровием.
Посетитель посмотрел на него с наивным удивлением неопытного человека; но заплатив эту дань высшему знанию, он снова впал в свое серьезное, раздумчивое настроение, и сказал: – Ну, нет, она не из таких. Однако я вас задерживаю, прощайте. Меня зовут Боуэрс, Джим Боуэрс, из Мендосино. Коли будете в наших краях, заверните ко мне. А если станете писать к этой… Белой фиалке, и она согласится, так вы уж пожалуйста пришлите мне её адрес.