В каком-то роде Вячеслав был рад, что всё так сложилось. Хотя
слово «рад» в данном случае ему казалось неуместным. Скорее он
отдавал дань уважения череде событий и вызовов, которые закалили
его характер и сделали тем, кто он есть.
Спустя двадцать лет правления мужчина привык к войне. Он жил
войной, мыслил ее категориями и всегда готовился к бою. Это привело
к тому, что из задыхающегося рода они превратились во влиятельную
семью, близкую к самому верху.
Сегодня была скинута с поля одна из пешек. Теперь пора было
подготовить верных ферзей. Скоро, очень скоро, Вячеслав собирался
сделать ещё один верный шаг в пути наверх.
***
То, что я увидел, когда очнулся, меньше всего походило на мирную
жизнь. Не бывает жизнь мирной, когда обнаруживаешь себя распятым на
столе. Руки и ноги были жестко зафиксированы ремнями. Шея тоже.
Кожей я ощущал холод металла под спиной. Лежал на каком-то столе в
белом, стерильном и неприятном помещении.
Люди в халатах игнорировали мои вопросы. В сознании я находился
недолго. Успел понять, что дело плохо, вспомнить, что этому
предшествовало и грязно выругаться про себя, думая о том, какая
судьба ироничная штука. Сдохнуть в какой-то лаборатории? Да хрен
вам.
Жизненное правило номер два: всегда ищи возможности. Когда
нашёл, действуй в их рамках.
Алхимия базируется на математическом совершенстве. Главное
правило отражало совершенство жизни. Всегда есть варианты. А если
их нет, значит, нужно создать. Додумать я не успел. Мне что-то
вкололи, и я провалился в забытье.
***
Где бы я ни находился, это место не отличалось любовью к детям.
Меня называли «образец номер тринадцать». Проклятое число, и я всей
душой верил, что стану проклятьем для моих пленителей. Было отчего
их возненавидеть.
Почти каждый день у меня брали анализы. В основном кровь и мочу.
Против последнего я ничего не имел. Но кровь... Каждая капля
содержала в себе жизненную силу, которая очень важна для алхимика.
Чем её меньше, тем меньше возможностей. Силы в теле ребенка,
который пару лет провалялся в коме, и так было чуть, а эти сволочи
ещё и уменьшали её запасы.
Чем только увеличивали счет, который я собирался им предъявить.
Рано или поздно.
Они либо что-то вынимали из организма, либо что-то вводили.
Чувствовал я себя от этого неважно. То боль накатит, то мышцы
судорогой сведет, то кости затрещат, то галлюцинации придут. Меня
либо держали связанным на столе, обследуя, либо засовывали в
смирительную рубашку и бросали в камеру, где я лежал часами.