— Я приму это сведению, — после
непродолжительной паузы изрек Владислав. — Сейчас мне пора ехать,
вечером прибудет большая делегация из Ниша, вероятно, будут
благодарить нас за то, что мы спасли их город от турок. Ты будешь
присутствовать?
— Разумеется. У меня есть к ним пара
просьб, которые, я надеюсь, они выполнят хотя бы из чувства
благодарности к своим спасителям, — говоря это, Хуньяди то и дело
поглядывал в сторону городских стен, над которыми реяли знамена
венгерского короля и трансильванского воеводы. Таким образом
местный князь старался выразить всемерную поддержку крестовому
походу, но по взгляду воеводы я понял, что он рассчитывает на более
существенную помощь.
— Вот и славно, — Владислав бросил на
меня короткий взгляд и снова обратился к воеводе. — Тогда до
вечера.
Развернув и пришпорив коня, король
удалился в сопровождении своего эскорта.
Янош проводил всадников долгим
взглядом и озабоченно вздохнул, скрестив руки на груди. Я не хотел
мешать его раздумьям и молча стоял рядом, улавливая легкое
дуновение свежего осеннего ветра, что приносил немыслимое
облегчение после удушливого смрада недавней битвы.
Наконец воевода прервал
затянувшееся молчание.
— Что ты думаешь о нашем короле,
Константин? — как бы невзначай спросил он.
Я не знал, что именно хочет услышать
от меня Хуньяди.
— Всякого влечет своя
страсть, — пожал плечами я. — Для Владислава это было
первое крупное сражение, и он одержал в нем блистательную победу.
Этот успех пьянит и запросто может вскружить ему голову, а
молодость и темперамент короля только подливают масла в этот
огонь.
— Ты говоришь так, будто хорошо
знаком с ним, — усмехнулся Хуньяди.
— Нет, но я хорошо помню себя в его
годы, когда мне пришлось выдержать свой первый серьезный бой. Ты
тоже должен помнить тот день. Ведь тогда у реки Сава полегло много
людей с обеих сторон...
— Я помню, — тихо произнес Хуньяди,
глядя куда-то вдаль. — Турки готовили западню и атаковали
стремительно — из густого тумана, так что не сразу удалось
разобрать, где свои, а где чужие. В результате весь авангард был
уничтожен, но тебе каким-то чудом удалось выжить...
— Господь милосерден к глупцам, —
пожал плечами я.
— Можно ли объяснить твое спасение
только этим?
Я заметил искорки подозрения в глазах
воеводы.
— У меня нет для тебя другого ответа.
Но ты хотел узнать, что я думаю о Владиславе? Так вот слушай, ибо я
знаю, что за огонь пожирает его душу.