– Да никто тебя травить не будет, –
усмехнулся знахарь, – Это не делает чести воину.
Я с сомнением поджал губы и покосился
на небо, смаргивая боль от песка под веками. Кто знает, что у них
там небо разрешает, а что может оказаться вполне нормальным? Во
всех этих религиях всегда так было – что не запрещено, то, значит,
можно. Подлая суть человека извернется, но найдет лазейку.
«Честь для Зеленых Скорпионов не
пустое слово».
Ага. И она еще здесь.
Я вздохнул. Память вырвала какие-то
обрывки с уроков по выживанию. Что-то там про спазмы желудка. Это
про еду или воду? Вот не помню, хоть убей.
Мне бы вспомнить, как меня зовут. Вот
дочку точно помню.
Я осторожно приподнял мешковатую
флягу, приложил к губам, чуть поднял. Прохладная жидкость с
землистым привкусом хлынула в рот, и я, сделав неимоверное усилие,
убрал флягу ото рта. Весь организм вспыхнул буйной сиреной:
«ГЛОТАЙ! ПЕЙ! ГЛОТАЙ!»
Я выдержал. Прополоскал водой рот,
воспаленный язык благодарно купался в ней спустя два дня засухи.
Собрав всю грязь и песок, я… выплюнул ее на землю.
– Вот же ноль смердящий! Он
издевается.
– Тихо, Торбун, мы же не в пустыне.
Воды хватит.
– Старый, что мы с ним телимся?
Первые крохи жидкости, впитавшиеся
через язык, прояснили голову. Я пригубил снова и сделал три мелких
глотка. Организм, до этого трубивший во все барабаны, понял, что
моя воля сильнее, и безропотно принимал ту дозу, что я
определил.
Как же хорошо. Твою-то мать, я
никогда еще в жизни не пил с таким удовольствием. Эта вода казалась
самой вкусной, что я пробовал.
Сделав несколько глотков, я снова
взял паузу. Появились силы.
– А-а-а… – со стоном и криком я,
толкаясь локтем, а потом и ладонью, натянул измученные мышцы, и
сел.
Я сидел!
– Кого он вызвал на поединок?
Знахарь задал вопрос, но в ответ
возникла пауза. Я плеснул из фляги в грязную ладонь, растер воду,
пытаясь сделать почище. Налив еще немного, я попытался промыть
глаза.
– Я пойду! Пальцем перешибу.
– А с чего это ты, я же топор
метнул!
– И промахнулся. Попытку сделал.
– Их тут двое было, Троргал и
Кроммал, – пояснил десятник.
Я поднял голову, оглядывая лица
огромных и суровых воинов. Троргал и Кроммал хищно улыбались, их
глаза прямо горели желанием перерубить тощего нуля.
Кроммал так и не отпустил копье. Он
упер его древком в землю, одну руку положил на бок, и стоял,
выпятив грудь. Троргал, прищурив глаза, попробовал на остроту
лезвие топора и кивнул мне. Типа, все готово для тебя.