Второго шанса мне не дали. Боль уже
затуманила мне реакцию, и я не заметил, как лысый оказался рядом. Я
беспомощно выкинул руки, но он смахнул их одним ударом, подскочил
вплотную, схватил сзади за шею и впечатал мне кулак в живот.
Даже пуля так больно не входила туда.
Из меня просто всю жизнь выбили, и я выплюнул кровь, чувствуя, как
хрустнули ребра. Сознание мигом подернулось искрами, накатила тьма.
Я непроизвольно махнул рукой, и получилось только ласково шлепнуть
десятника по щеке. Торбун рыкнул, клещи на шее оттянули меня назад,
задирая голову, и кулак приготовился раздробить мне лицо.
Перед смертью мое внимание привлекло
то одинокое облачко на небе. Оно прямо на глазах превратилось в
причудливый крест, с круглой петлей вместо верхней половинки. Я
встречал такие – в детстве, в компьютерных играх. Что-то с Египтом
связанное, знак воскрешения, по-моему. Как же его там…
– А… анкх… – с хрипом вырвалось у
меня.
Кулак остановился у самого лица, и
Торбун непонимающе поднял голову.
– Не может быть, – донеслось
сбоку.
Боль в животе и в плече охватили все
тело, и я провалился в темноту, будто экран померк.
***
Я снова плыл. Тело покачивалось и
тряслось, но я никак не мог осмотреться, глаза ничего не видели.
Странно, в прошлый раз, когда я был в непонятном месте, я хоть
что-то видел. Свет или тьму, я не помнил, а вот тут ничего не
видел.
– Зачем он нам, Старый?
– Небо дало знак, Торбун. У Зеленых
Скорпионов и так позиции ослабли, рисковать не стоит.
– Ты про Кабаньих Клыков?
– Именно, Торбун. Сейчас неудачи нам
не нужны. Клыки только и ждут нашей ошибки.
– А Ноль-то тут причем?
– Он дрался с оружием и без. Откуда у
него сила тела?
– И это единственная причина? Да жить
хотелось, а стихия духа, сам говорил, у него сильная.
– Я не вижу его. Надо показать
учителю.
– Не видишь?
– Совсем.
– Вот же дерьмо нулячье!
– Да, надо спешить, пока учитель не
получил последнее жало.
– Да, он совсем плох.
Я понял, что нигде не плыву, а
покачиваюсь в повозке. Чувства постепенно возвращались, и это было
совсем неприятно. Дорога была с ухабами, то и дело кренилась, а
иногда вообще шла с таким уклоном, хоть держись непослушными руками
за что придется. Больное тело реагировало на все одинаково –
страданиями.
Где-то внутри меня плавала тошнота, и
я с осторожностью следил за ней, стараясь, чтобы не слишком
подкатывала к горлу. Удар в живот не прошел даром – там, кажется,
даже ребра хрустели.