Алекс сидел в зале, разглядывая символы на увеличенных фотографиях. Позади него, за окном, в небе висели темные тучи. Был первый день осени. Несмотря на ненастье, по реке Мелони плыли парусные лодки.
– Жаль, что мы не можем их прочитать, – сказала я.
– Если бы могли, Чейз, все было бы куда менее интересно. Джейкоб, дай мне Пира Уилсона. – Уилсон был специалистом по всему, что относилось к Корбанской эпохе. – Как думаешь, сколько лет этой плите?
Джейкоб воспроизвел запись – только звук.
– Говорит доктор Пир Уилсон. В данный момент я недоступен. Оставьте сообщение.
– Пир, это Алекс Бенедикт. Перезвоните, когда сможете, пожалуйста.
– А как по-твоему, она чего-нибудь стоит? – спросила я.
– Трудно сказать, Чейз.
Я знала, на что он надеется: плита происходит с какой-нибудь забытой колонии, ей семь-восемь тысяч лет – артефакт времен начала Великой эмиграции.
– Где она ее хранила?
– Сейчас плита у нее на крыльце.
– Я имею в виду, где плита была в последние несколько лет? Судя по ее виду – на открытом воздухе.
– Видимо, в саду. Украшала лужайку, по словам владелицы.
Алекс опустился в кресло.
– Даже если плита и вправду относится к позднекорбанскому периоду, ценность ее минимальна. Разве что она окажется чем-нибудь вроде надгробного камня Кристофера Карвера.
Карвер, герой Корбанской эпохи, триста лет назад бесследно исчез, прогуливаясь в парке.
– Она и в самом деле похожа на надгробие, – заметила я.
– Я пошутил.
– Знаю. Но ведь действительно похожа.
– Ладно, давай ее заберем.
– Джейкоб, дай мне Тима, – обратилась я к искину.
Поднять и перенести плиту предстояло двоим парням из компании «Рамблер инкорпорейтед», оказывавшей «Рэйнбоу» разнообразные услуги. Менеджер, Тим Уистерт, спокойный и сдержанный, больше напоминал бюрократа, чем работника транспортной конторы.
– Вам двоих? – переспросил он.
– Груз, похоже, тяжелый.
– Хорошо. Но мы сможем прибыть на место только во второй половине дня.
– Когда именно?
– Около четырех устроит?
– Вполне. Я встречу их там.
Пир Уилсон был одним из самых высоких людей в Андикваре. Он прожил на свете уже немало лет – вероятно, больше века, – и волосы его начинали терять цвет, но он до сих пор держался прямо как штык, отчего казался еще крупнее. На лице его были аккуратно подстриженные усы. Уилсон даже не пытался скрывать, что не одобряет выбранный Алексом способ зарабатывать на жизнь и считает его – вместе со многими другими учеными – прославленным грабителем могил.