– Хериот-Роу, – ответил я, отлично зная, что Холмс спрашивает вовсе не из забывчивости, а лишь проверяя таким несносным манером мою наблюдательность.
– Верно, благодарю вас, на Хериот-Роу. Признаться, мне становится все интереснее. Не могли бы вы удовлетворить мое любопытство?
– Что ж, сегодня в лечебнице об этом как раз зашла речь, однако мало что прояснилось. В сущности, тайна, окутывающая самый обсуждаемый дом Эдинбурга, лишь сгущается. Правда, когда я говорю «самый обсуждаемый», то имею в виду лишь полицию, научные круги и немногих посвященных из светского общества.
Холмс сделал несколько шагов к пустому креслу, размашистым жестом откинул полы своего сюртука, уселся и пристально посмотрел на моего кузена.
– Неужели? – осведомился он хорошо знакомым мне невинным тоном, который со всей определенностью свидетельствовал о том, что гений дедукции сгорает от любопытства.
– Итак, мистер Холмс, – продолжал Патрик, – за прошедшие месяцы появилось несколько сообщений о… как бы это выразиться… странных вещах, творящихся в вышеупомянутых стенах. Я хочу сказать, что в доме, кажется, завелись привидения.
Я насмешливо фыркнул:
– Привидения? Чушь какая!
Холмс же по-прежнему пристально смотрел на Патрика, ожидая продолжения, и тот стал объяснять:
– Я тоже так думаю, Джон, однако, полиция ведет расследование уже несколько недель, а между тем, кажется, ничуть не продвинулась. Насколько я знаю, все началось с того, что хозяйка дома, миссис Виктория Тернер, ночью услыхала какие-то постукивания. По-видимому, сначала муж пытался убедить ее, что это шумит кто-то из слуг или, возможно, сами стены студеной ночью издают какие-то звуки. Кажется, он пребывал в убеждении, что супруге спросонья почудилось, пока не услышал тот же стук своими ушами. Следующей ночью, когда раздались непонятные звуки, миссис Тернер проснулась, растолкала мужа, и он тоже их услышал. Кроме этого я мало что знаю и, боюсь, могу лишь поведать вам, что все это продолжалось несколько недель. Затем Тернеры обратились в полицию, но та до сих пор не нашла разгадку.
Холмс сидел все в той же позе, устремив на Патрика свои серые глаза, но мысленно отсутствовал, систематизируя в уме те немногие сведения, что предоставил ему мой кузен. Я же прошелся по комнате, а затем сел в кресло, чтобы успокоить боль в ноге.