— Ты тоже меняешь расы при создании перса?
— Нет, для меня это баловство детское. Я за Ксенонов начал
и пока они меня ни в чем не разочаровывают. Ну а что, мы
холоднокровные, тепловые детекторы нас не замечают, двоякодышащие
на высоких уровнях. Так что глубоко под водой я продержусь всяко
дольше, чем любой из вас. Да и потом, они ведь адекватно красивее,
чем те же краснокожие Гронги или тараканы Тан-Дзы, ненавижу, мля,
тараканов.
— Вопрос исчерпан, — я кивнул ему в знак благодарности за
ответ и продолжил доедать свою порцию.
Вся наша компания, истосковавшаяся на Еве по нормальной и
адекватной пище, сейчас нехотя, с ленцой, вываливалась из
ресторана. Время как раз подходило, чтобы мы не торопясь дошли до
места проведения маскарада.
— Артем, покажи уже, наконец, презент, — Джинкс сейчас
взглядом обшаривала мой силуэт в поисках чего-то.
— Какой презент? — я не понял, о чем говорит наша
Амазонка.
— Как? Не включай дурака, Артем. Нож, который ты подаришь
моему отцу! Ну типа от нас всех, — я застыл на месте, Бишкек на
ходу врезался в меня плечом.
— Настя, я совсем забыл. Я ничего не сделал, — я и на самом
деле забыл о таком важном деле.
На лице Насти выражения сменялись одно за другим, вот кажется,
будто она сейчас ударит меня, через мгновение хмурит брови, и вот
слезы. Ненавижу я женские слезы. Кажется, будто сама природа
придумала рычаг воздействия на мужчин в пользу женщин.
— Джинкс, не плачь, еще вагон времени. Скажи, что он
любит?
На мгновение плач прекратился, а затем вспыхнул с новой
силой.
— Ничего он не любит, у него и так все есть, — ее рыдания
уже начинали действовать на нервы.
— Настя, заканчивай ныть! А теперь лучше опиши его. Ну что
мы увидим, когда пойдем в зал. Как мы его узнаем? — сейчас мне
нужны были голые факты, сведения.
Все что угодно, что поможет опознать в этом человеке того, при
упоминании о котором его дочь готова разрыдаться, лишь бы не
огорчить своего отца. Я жил с отчимом и часто мы не ладили, но
такой паники во взгляде и действиях у меня никогда не было. Либо
этот человек монстр, от которого прячется в дальние углы даже
родная дочь, либо он святой, которого боится огорчить Настя.
— Настя, больше конкретики. Не заставляй меня применять то
же, что и на Грише тогда, чтобы отрезвить тебя, — я и сам от себя
не ожидал этой фразы.