- ...хочешь опять жить в нищете?! -
тут же ударил ему в ухо чуть приглушенный, но волне четкий вопль
Зинаиды. - На пятом или шестом, с кучей соседей, с одним туалетом в
конце коридора?!
- А что ты предлагаешь? - наверное,
отец стоял совсем рядом со стеной, потому что его рассерженный бас
тоже был слышан очень отчетливо. - По-другому я такую сумму быстро
не достану, в долг нам столько никто сейчас не даст!
- Ты хочешь, чтобы мы с Радугой снова
вернулись в ту помойку, ты хочешь, чтобы у нашей девочки не было
будущего, ты хочешь лишить меня счастья!.. - вместо ответа
продолжила причитать Зинаида. - Севастьян, неужели ты не понимаешь,
что из-за одного нельзя жертвовать всеми?! Эта витановая... или как
ее? Витаминовая недостаточность все равно не лечится до конца, ему
придется всю жизнь лекарства принимать, и они совершенно не
обязательно ему помогут! Ты выбросишь деньги за нашу квартиру и все
равно ему не поможешь, а всех нас сделаешь несчастными!
- Зина, ты соображаешь, что говоришь?
Это мой сын, и он может умереть!
- Да, он твой сын, от этой твоей
первой, которую ты никак не можешь забыть, которую ты до сих пор
любишь! Зачем ты тогда на мне женился, зачем пообещал, что с тобой
мне будет хорошо? Зачем я тебе поверила?! Ты и Раду не любишь,
потому что она - моя дочь, ты любишь только Расса, потому что он -
ее сын!
- Зина, ты глупости говоришь!
- Ты не лишишь меня этой квартиры! Ты
не отберешь у меня мою квартиру!!! - голос Зинаиды стал более тихим
и глухим, его перекрыли неразборчивые всхлипы и рыдания, и больше
Рассвету не удалось понять ничего из ее бормотания. Зато ответ отца
он расслышал прекрасно:
- Хорошо, Зина, ладно, только
успокойся, я что-нибудь другое придумаю. Только не кричи больше,
Расса разбудишь! Только не плачь!
Молодой человек отнял ухо от
стеклянного донышка и отодвинулся от стены. Зажатый в руке стакан
негромко хрустнул и осыпался на одеяло горстью мелких осколков.
Вздрогнув, Расс схватился за правую ладонь, но тут же с облегчением
понял, что на ней нет даже царапин. А еще через секунду сообразил,
что теперь это не имеет никакого значения...
Что произошло дальше, он запомнил
очень смутно. Были нервные сборы в темноте, поиск одежды,
рассовывание по карманам кошелька, документов, фонарика и прочих
необходимых вещей, осторожные шаги к двери и еще более осторожные
попытки открыть ее без скрипа, был тихий щелчок замка и поспешный
бег по коридору к лифтам - бег, сопровождаемый страхом, что отец
или мачеха услышали, как он уходил, и сейчас бросятся его догонять.
Была небольшая очередь возле дверей лифта, отчаянная просьба
пропустить его вперед и недовольное ворчание жильцов, непонятно
куда собравшихся ехать среди ночи. Была поездка на лифте, на
редкость быстрая и благополучная, без тряски и скрежета, что в
последние годы стало большой редкостью... И все это Рассвет
проделывал, почти не осознавая, зачем ему это нужно. Способность
более или менее ясно соображать вернулась к нему, только когда лифт
остановился на пятом уровне, а одна из ехавших вместе с ним женщин
начала проталкиваться к дверям и спросила у Расса, собирается ли он
выходить.