Сели на диванчик напротив двери.
—Адон алам, — помолчав, Белла повернулась к Белферу. – Я
проходила службу на базе военной полиции. Как техник, но все же. Я
знаю, как выглядят следы от наручников. Это у вас такой несчастный
случай? Что, черт возьми, случилось с Шули?
Белфер замялся, но все-таки рассказал, что Шули был похищен с
испытаний, и потом его чудом нашли. Собщив это, он сказал, что
больше ничего рассказывать не имеет права, тем более, что все
прочее либо неясно, либо совершенно секретно. Белле хотелось
вытянуть из него что-то еще, но тут за дверью послышались голоса.
Лозинский орал, кто-то, кажется, Боря, пытался ему возражать. А еще
раздался стон. Белла хотела было вскочить, но Белфер положил руку
ей на запястье, и она осталась на месте. Так они просидели довольно
долго – молча, рядышком, хмуро глядя на дверь. Белла уже ни о чем
не спрашивала. Была глубокая ночь.
Наконец дверь распахнулась, в коридор вылетел Лозинский.
Скользнул по Белле безразличным взглядом, бросил Белферу: «Завели»
— и ушел, бормоча себе под нос.
Алам Белфер почему-то обрадовался, сказал, что новость хорошая,
что худшее позади, что с Шули все будет в порядке. Во всяком
случае, жизни его ничто не угрожает.
Тут у него зазвонил телефон, и наскоро распрощавшись с Беллой,
алам ушел.
Потом было много часов под дверью. Она сидела на белом
пластиковом диванчике, поджав под себя ноги и почти физически
чувствовала, как уходит время. Она и хотела бы сидеть здесь и
сутки, и двое, и сколько понадобится, но чем дольше она сидела, тем
отчетливее зрело понимание, что как бы ни клялся Белфер, что с Шули
все будет хорошо, продолжение его военной карьеры под угрозой. И
если его комиссуют, какую бы пенсию ему ни назначили, нынешнего
жалования она не перекроет. А значит, ей нельзя терять работу, это
будет катастрофа. И значит, скоро нужно ехать и продолжать
состязаться с нейросетью. Она все чаще поглядывала на часы,
уговаривая себя, что может подождать еще немножко. Время шло, через
стекла террасы в конце больничного коридора было видно, как
разгорается утро...
Потом из палаты высунулся Боря Клеменко.
—Белла, — Боря мотнул головой. – Он тебя зовет...
***
Дела накатились неумолимым валом, налетели как самум, задушили,
закрутили в водовороте. Дни Муаммара аль-Хали один за другим тонули
в переговорах, решениях, цейтнотах и недосыпе. На самом верху уже
заключались соглашения, официальное объединение стран Южного Союза
было делом решенным, перераспределялись бюджеты и финансовые
потоки, шла борьба за сферы влияния. И хоть Муаммар и оставался
пока что в вопросах управления компанией новичком, он вел дело
уверенным курсом. Старые партнеры отца при встрече приветливо
улыбались и кивали, а двоюродный дядя после заключения одного
зубодробительного контракта с китайцами отвел его в сторонку,
хлопнул по плечу и сказал: «Али бы тобой гордился». Уже позже он
понял, что это и было настоящее признание: старшие сочли его
равным.