Здраво рассудив, что на всё воля Аллаха, и в деле заметания
следов он Хашиму точно не помощник, Муаммар снова окунулся в дела.
Рутина затягивала, и хотя пару раз он просыпался по ночам от
кошмаров, а в молитвах всё чаще поминал непутевого братца, никаких
тревожных новостей больше не приходило. Аврал завершился, компания
развивалась, лихо запуская щупальца на иранский и сирийский рынки и
успешно конкурируя с русскими и американскими акулами медицинских
технологий. Об отдыхе конечно речи не шло, но можно было разгрести
кучу отложенных «на после горячки» дел.
— Аиша, ну, что там у нас осталось?
—Несколько звонков, Муаммар Алиевич. Еще вчера.
—Да? И что?
В окошке видеосвязи двадцатилетняя секретарша изящно изогнула
брови и быстро заскользила большими карими глазами по строчкам
записей, трепеща ресницами и едва заметно покачивая головой.
Драгоценная булавка на темно-зеленом шелковом хиджабе замерцала в
такт движениям.
— Три раза звонил Сергей Лозинский из Израиля. Говорил, что вы
его лично знаете.
— Лозинский? Из Америки?.. — Муаммар нахмурился, невольно следя
взглядом за булавкой на экране.
—Из Израиля, — почтительно поправила Аиша.
—Вот как... И что он? — спросил Муаммар.
Идеальные брови на гладком девичьем лбу приподнялись на
миллиметр.
—Я не знаю, но могу выяснить.
—Погоди, погоди... — сказал Муаммар озадаченно. — Вот он
звонил... А я что?
— А вы велели отклонить и попросить перезвонить завтра, —
секретарша невозмутимо взмахнула ресницами. — Может вас
соединить?
Муаммар снова нахмурился и почесал бровь.
—Да нет, я сам, сам... Дай-ка мне его номер.
Аиша улыбнулась ему и, сбросив контакты и записи разговоров,
отключилась. Муаммар прослушал короткое формальное сообщение на
американском английском и тоже улыбнулся.
Лозинский был приветом из прошлой жизни — из той, смыслом
которой были наука и медицина. Когда-то Муаммар мог себе позволить
такую роскошь: считать делом жизни хирургию... С Сергеем они
пересекались на семинарах, учились на одних и тех же курсах,
публиковались в одних журналах и выступали на одних конференциях.
Лозинский был повернут на нейрокибернетике ничуть не меньше, чем
сам Муаммар на окулоимплантологии. Сколько тогда было смелых идей и
мечтаний. Невозможно было подумать, что в мире есть хоть что-то
стоящее, кроме практической медицины.