- Теперь ты, хвостатый товарищ, - обратился я к Кошару. – Скажи
что-нибудь дельное, для выживания нужное и важное.
Он хлобыстнул хвостом по подоконнику, напомнив о давешнем
пыльном облаке и тому, что его предваряло.
- Был не прав, - сказал я: ошибки признавать никто не любит,
только настаивать на своих заблуждениях – это свойство баранов. –
Про няньку. Совету о разумной осторожности внял, обдумавши.
Серьезно, манера речи моих новых знакомцев из преданий старины
далекой на меня влияет ого как. Того и гляди, привыкну, начну
подобно «соловию стараго времени» высказываться.
- Доля и Недоля справно ткут, да вяжете узлы уж вы сами, -
вздохнул Кошар. – Что ты хочешь услышать, Андрей?
Я сделал большой глоток чая, повертел в руках чашку,
задумавшись.
- Я о своем сродстве с огнем знаю только с чужих слов. Ты
говоришь, тот служивый утверждал... А сам я его даже не чувствую.
Это как иметь счет на огромную сумму в забугорном банке, но не
знать к нему кодового слова, без которого ни гроша с этого счета не
выдадут.
Затрепетали усы, желтые глаза закрылись.
- Сила великая, сплавилась с сутью накрепко. Вот что скажу: на
голые камни сколько зерна не сыпь, всходов ждать не след, да и на
худой земле налитого колоса не поднимется. В твоих предках кто-то
могучий был. Силу не передал, но кровь не водица, все помнит.
- Мои предки: домохозяйка и профессор университета, - покачал
головой я. – Бабушки и дедушки умерли до моего рождения, я о них
мало что знаю.
- Не мне искать истоки твои, - махнул лапой Кошар. – Мне б
сберечь твою буйну голову... Позови его.
- Огонь позвать? – слегка оторопел я. – Как? Елочка, гори?
- Да не голосом же! - заалели глаза у Кошара. – Покажу, но не
долго, не те у меня ныне возможности.
Он приложил лапу к груди, вырвал несколько шерстинок, и те,
взмыв повыше, вспыхнули тонкими язычками пламени, а на протянутой
ко мне лапе лежал тлеющий уголек. Миг – и все пропало. Кошар как-то
сгорбился, потемнел.
- Ты в порядке? – встревожился я, но мой собеседник и наставник
по совместительству только лапой махнул.
- К ночи восстановлюсь. Мой огонь не чета твоему, ты звать –
зови, но легонечко. А то тушить придется. И вот что в уме держи
ежечасно: не ты – его, он – твой.
Я вздохнул: ждать от заревого батюшки доступных моему понимаю
объяснений было наивно. Что же, стоит попытаться визуализировать по
примеру, разве что без выдергивания шерсти: у меня на груди
зарослей особых не имеется, да и больно это. Я представил так
четко, как мог, уголек на ладони с язычком пламени над ним, и
постарался внушить себе, что весь я нормальной температуры, а
ладошке теплее, как в детстве в рукавичке.