– Я жду от вас, – она немного замялась, – в общем, какие отношения связывают вас с ним?
– Мы – друзья!
…А под утро Николай и Херберт встретились возле туалета. Херберт уступил очередь Николаю. Выходя из туалета, Николай спросил: «Ну, ты как?» – но Херберт успел ответить только: «А ты?» – и скрылся за дверью туалета…
– А почему вы выбрали себе в друзья немца? Разве среди советских людей нет достойных быть вашим другом? – встрепенулся второй активист.
Нелепость этого вопроса чуть было не повергла Николая в эмоциональный нокаут, но он собрал всю свою волю в кулак и на лёгкой улыбке ответил:
– Есть у меня друзья и среди советских людей, а вообще, я не выбираю друзей, за меня эту ответственную обязанность выполняет сама жизнь…
…Николай подождал Херберта и поделился с ним своими впечатлениями о проведённой ночи: «Ты знаешь, я – в такой нирване!!!» – и хотел добавить ещё что-то, но полусонный приятель опередил его: «А я-в такой рвани!!!» – и побрёл досыпать.
– То есть вы плывёте по течению и подчиняетесь воле случая? – не унимался активист.
– Течение я при всяком удобном случае использую для достижения поставленных целей. Но, если вектор моих устремлений не совпадает с направлением течения, как всякий нормальный человек, я вынужден его преодолевать.
Николай и сам не совсем понял, что сказал, но членов комиссии, кажется, эта фраза покорила, и после некоторой паузы Надежда Николаевна произнесла:
– Спасибо! Вы свободны.
Николай быстро повернулся, вышел, захлопнул за собой дверь и полушёпотом прошипел в сердцах: «Уф-ф! Фашисты! Хуже фашистов!» В приёмной сидел Миша Серых. Его должны были принимать в члены КПСС, и он ожидал своей очереди. Конечно же, он слышал эмоциональное откровение Николая…
Через два дня Николая пригласил в свой кабинет Семён Осипович. Его вид не предвещал ничего хорошего.
– У меня для вас не очень приятные новости, – сказал он, не поднимая головы и продолжая что-то писать.
– Что, отказано в выдаче Свидетельства на последнее наше изобретение?
Семён Осипович с трудом поднял голову и после небольшой паузы с огорчением в голосе произнёс:
– Во-первых, по непонятной для меня причине Учёный Совет отложил рассмотрение вашей диссертации на неопределённый срок, предположительно на год. Во-вторых, Василий Васильевич сообщил мне, что вашу кандидатуру не утвердили для поездки в ГДР по приглашению.