– Щеглов! Щеглов! – заорал что есть мочи Поляков, как будто Щеглов был не рядом, а за версту. – Из пулемёта можешь? Быстрее, можешь!?
Перепуганный Щеглов закивал:
– Могу, товарищ старший лейтенант, могу.
– Так что ж ты стоишь? Бегом к пулемёту!!!
Тот рванул с места, только земля из-под ног посыпалась.
«Ни хрена он не может», – решил про себя Поляков и двинулся в ту же сторону. Фашисты между тем на правом фланге осмелели. Всё быстрее они продвигались вперёд. Почуяв нашу слабину, туда же стали смещаться наступающие центрального сектора. Поляков добрался до ближнего пулемётчика. Лёг рядом.
– Справа цели видишь?
Тот кивнул:
– Вижу, товарищ командир, вижу.
– Так что ж не бьёшь?
– Щас подмогнём. Тут со своими не успеваю управиться.
Но огонь перенёс. Однако обороняющимся это мало помогло. «Так и знал – ни хрена этот Щеглов не умеет», – подумал Поляков. А немцы уже до самого ручья добрались. Теперь они, предчувствуя близкий успех, бежали кучно, в полный рост. Первые уже в воду ступили. Тут и заработал пулемёт. Ближних к нему как бритвой срезало. А потом и до остальных дело дошло. Там, на той стороне ручья, степь полого спускалась к воде. И залёгшие было фашисты, перед пулемётчиком были как на ладони. А он хладнокровно делал своё дело. Покончив с передними, перенёс огонь дальше. Никому пощады не было. Поляков приостановился. «Вот это да! Ну и Щегол! Ну, молодец! А я ругал его. Герой!».
Атакующие не выдержали. Мало того что лихой пулемётчик косил их, как капусту. Так ещё и второй, центральный, бил в том же направлении. Немцы попятились, попятились и побежали. Побежали сначала с правого фланга, ну а там уж стадные законы сработали: мало-помалу к ним присоединились наступающие в центре, а затем и все остальные. Красноармейцы спокойно вели огонь по бегущим, потери противника росли на глазах. Да кто их считал?
Поляков вздохнул. «Однако отбились. Вряд ли сегодня ещё полезут. Надо Щеглову спасибо сказать. Из молодых, да ранний. Удачно я его к пулемёту направил».
И он двинулся дальше – поощрить лихого пулемётчика. Щеглов стоял почти в конце траншеи. Лицо грязное, потное. Ворот гимнастёрки расстёгнут, ремень болтается где-то внизу впалого живота. А улыбка – до ушей. Увидел Полякова.
– Ну, как мы их, товарищ старший лейтенант?
Поляков молча обнял его, прижал к груди. Отстранился. Глаза горят.