– Молодец! Ну молодец! Что б мы, Щеглов, без тебя делали? Чуть ли не один с фашистами расправился!
Щеглов отступил. Радостно сообщил:
– Так, товарищ командир, это не я.
– Как не ты? Сам по себе он стрелял, пулемёт твой? Или с божьей помощью? Так Бога нет. Ты что, Щеглов, на радостях того? – Поляков покрутил пальцем у виска.
Улыбка Щеглова погасла.
– Не того я, товарищ старший лейтенант. Это вот она.
Связной отступил ещё на два шага назад и указал рукой на короткий ход в траншее, где и находилось пулемётное гнездо. Поляков подался вперёд, кинул взгляд на пулемёт. Там, в конце окопа, на самом его дне, сидела, поджав под себя ноги, девушка. Скорее, даже девочка. Чернявая, в стареньком голубом платьице.
– Она? – удивился Поляков.
Девушка молчала, испуганно глядя на него иссиня-чёрными, как у цыганки, глазами.
– Она, она, – затараторил Щеглов. – Я у ней только вторым номером был.
– Неё, – автоматически поправил Поляков.
А Щеглов продолжал:
– Наших-то сразу двоих побило. Видно, одной очередью. Вон они. – Он кивнул в конец основной траншеи, где прикрытые плащ-палаткой лежали тела пулемётчиков.
Поляков повернулся к девушке.
– Ну, кто такая?
Та неожиданно резво встала.
– Рядовая Наливайко! – И неуверенно добавила: – Наталья.
– Рядовая? – насмешливо протянул Поляков. – Откуда ж ты взялась, рядовая?
Девушка кивнула куда-то в тыл.
– Да из села вот, из Петровки. Я у них заночевать попросилась, а тут бой. Вот я и прибежала помочь.
Поляков усмехнулся.
– Вишь ты – прибежала помочь. – Посерьёзнел. – Ну, по правде говоря, помогла. Крепко помогла. За это спасибо.
– Служу трудовому народу! – вырвалось у Натальи.
Поляков пропустил это мимо ушей. Продолжил своё.
– Так, где ты с пулемётом так лихо управляться научилась?
– Я, товарищ старший лейтенант, на заставе родилась и выросла. Так что изо всех видов оружия…
– На заставе… И что там, на заставе?
– На заставе папка мой был старшиной. Там и росла. А в июне на побывку приехала. Батя чувствовал: вот-вот война начнётся. И отправил нас с мамой к бабушке в Крым. Война началась на второй день после нашего отъезда. Далеко не уехали – попали под бомбёжку, мама погибла. Что с папой – не знаю. Одна решила в Крым добираться. Вот до Петровки добралась. Дальше вы знаете.
– Да, история. Что же мне с тобой делать?
– Ничего не делать. Обмундировать. Я ж говорю – рядовая.