И началась учеба!
Строевая подготовка, огневая и изучение матчасти стрелкового оружия, стоящего на вооружении РККА, зубрежка уставов – да чтоб каждая буковка от зубов отскакивала! Физическая подготовка – многие из курсантов толком и подтянуться-то на перекладине-турнике не могли, поскольку силенок у мальчишек от постоянного недоедания отнюдь не прибавлялось. Тактика, военная топография – больше половины новобранцев ни карту, ни простой компас до училища и в глаза не видели! Политзанятия, на которых курсанты так и норовили незаметно уронить голову на руки и хотя бы несколько минут поспать. Кроме муштры и учебы на плечи курсантов ложились и бесконечные наряды на работы: по кухне, по распиловке и колке дров – как для кухни, так и для отопления казарменных и прочих помещений, по уборке территории и многие другие. Плюс несение караульной службы – в качестве часового, охраняющего указанные командованием военные объекты на территории училища.
На еду и сон курсантам оставалось совсем немного времени, что, по мнению старшины Хоменко, было очень даже хорошо.
– Красноармеец не должен болтаться без дела ни одной минуты, – иронически щурился старшина и, твердея лицом, пояснял: – От безделья у него мысли насчет женского пола, выпивки и прочих глупостей появляются, а это есть прямой вред боевой и политической подготовке!
Занятия проводили как офицеры, командиры учебных взводов, так и сержанты, а порой в роли преподавателя выступал и сам старшина Хоменко, по поводу которого курсанты частенько позволяли себе совершенно не литературные выражения, суть которых выглядела примерно так: «Вот же сволочь неугомонная, дуб уставной! Этот уж точно никогда не спит, гад!»
Хоменко, с изящной литературой тоже, видимо, не очень-то друживший, учил курсантов по своей особой методе – на что, судя по красовавшемуся на его груди ордену Красной Звезды, имел полное право. По слухам, старшина успел повоевать не только в сорок первом, но и на финской съел не один котелок каши и отправил на тот свет добрый десяток крепких финских мужиков.
На занятиях по тактике старшина неторопливо шел рядом с пытающимся ползти по-пластунски курсантом и, то и дело бесцеремонно постукивая носком своего сапога по мягким частям тела ученика, приговаривал: «Что ж ты задницу на целых полметра от земли поднимаешь, а? К земле пузом прижимайся – да покрепче, как к бабе своей! Ты, так-перетак тебя, знаешь, что добрая половина ранений на фронте приходится как раз на это смешное место? Первая же пуля вырвет тебе кусок мяса с кулак величиной – и на чем ты, дурак, сидеть будешь, какой тогда из тебя боец? Вот я бы на месте командования за ранение в… эти мягкости как за самострел судил!»