Нас здесь многие тысячи, и все
это люди только по виду, только по наружности, — в действительности
же за нами, равно как и за всем русским народом, не признают ни
одного человеческого права, ни даже права говорить, думать,
собираться, обсуждать нужды, принимать меры к улучшению нашего
положения. Нас поработили, и поработили под покровительством твоих
чиновников, с их помощью, при их содействии.
...Это-то нас и собрало к стенам
твоего дворца. Тут мы ищем последнего спасения. Не откажи в помощи
твоему народу, выведи его из могилы бесправия, нищеты и невежества,
дай ему возможность самому вершить свою судьбу, сбрось с него
невыносимый гнет чиновников. Разрушь стену между тобой и твоим
народом, и пусть он правит страной вместе с тобой. Ведь ты
поставлен на счастье народу, а это счастье чиновники вырывают у нас
из рук, к нам оно не доходит, мы получаем только горе и унижение.
Взгляни без гнева, внимательно на наши просьбы: они направлены не
ко злу, а к добру, как для нас, так и для тебя, государь! Не
дерзость в нас говорит, а сознание необходимости выхода из
невыносимого для всех
положения...»[2]
– Ну-с, Павел Дмитриевич, и что Вы об
этом думаете?
– Работать не желают, вот и мутят
воду, Ваше Высочество! Давно пора разогнать смутьянов, а главных
заводчиков — в «Кресты» да в Сибирь!
– Разогнать-то не штука... Да вот
будет ли польза от того? Вон, Коковцов третьего дня докладывал, что
в мире курс рубля упал, как никогда за всё время войны, акции
предприятий российских только продают и сбыть никто не может —
покупателей нет! А каждый удар нагайки в Питере на лондонской или
берлинской бирже на пару пунктов наши позиции уронит... Европе
только повод дай...
– Так что же делать-то?
– Племянник мой покойный, Николай
Александрович, — земля ему пухом — пожалуй, приказал бы за такое
разогнать всю толпу, может, и до залпов бы дошло... А сам укрылся
бы от всех проблем подальше: в Царском, допустим, или в
Петергофе... Так ведь наши любители «разгонять» тогда всё по-своему
сделали бы... Не годится это! Придётся, пожалуй, мне самому с
жалобщиками этими потолковать. Так Вы уж, Павел Дмитриевич, окажите
любезность: приведите сюда человека три-четыре выборных от них.
Только постарайтесь, чтобы среди них какой новый
Каракозов[3] не затесался: уж Вам-то все
браунингисты в лицо известны быть должны, иначе что Вы за министр
дел внутренних? Врагам внутренним во дворце делать нечего, им бы
самое место — напротив, через Неву, в
Петропавловке