– Бейтс попросил отдать тебе эту штуку
сразу после разграбления Колыбели Фризе.
Со слов Кузана, того странного
курильщика, выходит, что сейчас идут три дня на эвакуацию населения
мира. В это время Система из-за разграбления Колыбели работает в
автономном режиме. Если в эти семьдесят два часа Пробужденный
узнает что-то запретное, Система никак не может этому
препятствовать, записывая данные в память как
достоверные.
По этой же причине, когда Пробужденный
переходит из погибшего мира в другой мир, его память распознается
как нормальная и не будет стерта. Кузан назвал это “уязвимостью
автономного режима”.
– Джон, не томи! Просто влей ауру в
эту сферу и узнаешь всё, что забыл.
– Погоди, – взяв черный меч в руки, я
протянул его Байху. – На случай, если я снова всё забуду,
позаботься пожалуйста о Соу. В мир Земли его не пустят. Наш астрал
слишком слабо развит для Рыцаря и тем более Монарха, коим он скоро
станет.
Когда Однорогий взял меч в руки, я,
сев поудобнее, влил ауру в кусок нефрита.
Пролог. Часть 2 из
5
На верхнем этаже одного из высотных
зданий пока еще не разрушенной столицы у окна в расслабленных позах
стоят Гилберт Бейтс и Байх Сай-Клоу. Однорогий выглядит
недовольным. Могучие руки скрещены на груди. Неподалеку,
привалившись к стене, лежит Граф, пес Кузана. Он сам, держа в руках
знакомую сферу из нефрита, смотрит на меня. Еще живая Рея Маккой
что-то шепчет псу на ухо, и тот ей радостно тявкает, будто всё
понимает.
– Видишь? Опять! – Гилберт тычет
пальцем в меня. – Глаза стеклянными становятся, как только Система
вмешивается в работу краткосрочной и долгосрочной памяти. В таком
состоянии этот юнец даже не осознает, существует он или нет. Не
человек, а просто душа в телесной оболочке. Только я понять не
могу, чего он пальцами щелкает?
На развернувшемся изображении я стою с
маркером в левой руке, непрерывно щелкая пальцами
правой.
– Гил, я запись веду. Переходи к делу,
– Кузан глянул на Байха. – Да не переживай ты, Рогатый! Всё в
порядке с Голдом. Просто очнется и не сможет вспомнить, что сейчас
делал.
Отойдя от окна, Гилберт размял пальцы
и, сложив руки ладонь к ладони, начал их раздвигать, формируя меж
ними трехмерный рисунок водной глади с воронкой, уходящей на самое
дно. Вдоль воронки под водой плавают крупные шарики воздуха. А над
самой водой был крупный шар воздуха и какое-то техногенное не то
небо, не то потолок из железных пластин и выпирающих
антенн.