– Пожалуй.
– И вот что я тебе еще скажу, командир: ты хандришь, но добрая выпивка это поправит. А если еще взять девок и хорошенько их…
– Понял я, понял, – Рольван заметил, что юный Альдранд слишком уж внимательно прислушивается к разговору, и закончил вполголоса, так, чтобы слышал один Торис: – Так и поступим, решено. Дай только добраться до деревни.
Его святейшество отец Кронан, старший епископ Лиандарса, ничего не разъяснил Рольвану по его возвращении. Он был убит в ту самую ночь, которую Рольван провел на одном из деревенских сеновалов в компании Ториса, бочонка пива и двух девиц, стыдливо хихикавших поначалу и все более смелых с каждой следующей кружкой.
Убийцу опознали по приметной вышивке на плаще – сопротивляясь, Кронан ухватился за воротник нападавшего и оторвал от него кусок, так и оставшийся зажатым в мертвых пальцах. Это оказался Гвейр, воин родом из Каэрдуна, четыре года как поступивший на службу к тидиру Дэйгу, умелый боец, знаток множества песен, от древних, сложенных еще в незапамятные времена повествований о богах и героях, до распеваемых по трактирам непристойных стишков. Именно за свой музыкальный дар вообще-то не блещущий красотой Гвейр был ласково встречаем везде, в том числе и на женской половине замка, в комнатах покойной тидиры. Там он охотно принимал знаки внимания от многих дам, умудряясь при этом ни одной из них не давать ни обещаний, ни поводов для ревности – умение, которому можно только позавидовать.
Но кроме всего этого Гвейр был или считался, как теперь стало ясно, добрым другом Рольвану и Торису – в особенности последнему, с которым уже больше трех лет был попросту неразлучен, если только военная службы не забрасывала их, как сейчас, в разные места.
В последний раз оба видели его в ночь после казни, и Гвейр тогда был пьян до такой степени, что не мог самостоятельно ходить. Зная, что добрая половина благородных обитателей тидирских казарм переживает предательство и казнь тидиры именно таким образом, Рольван не нашел в том ничего странного. А должен был – во всяком случае теперь-то стало ясно, кто был дрейвским лазутчиком в столице и вместе с тидирой готовил заговор и убийство, переворот и возвращение власти дрейвам.
Все сходилось, даже и то, что в личных вещах сбежавшего Гвейра отыскали точно такие же, как были у тидиры, деревянные изображения древних богов. А еще, если кому мало доказательств – но об этом говорилось не иначе, как шепотом, – на лбу мертвого отца Кронана острием меча или кинжала был начертан треххвостый дрейвский знак.