Закончив с обтиранием, прикрывшись
этим самым полотенцем, неуверенно взглянула на Александра.
– Одевайся, – указал он на одежду, –
нечего тут дрожать как осиновый лист и сверкать своими прелестями…
Я все-таки не железный, а насильником становиться не хочется.
Долгушин заставил себя отвернуться. В
конце концов, требовалось сделать еще несколько дел, а именно
достать и подогреть еды, а чтобы ее подогреть, надо набрать
дровишек и развести огонь, благо, что поселений поблизости нет.
Сухого бамбука оказалось в достатке.
Так что вскоре весело трещал огонь, опаляя легкий алюминиевый
котелок с гречневой кашей, а так же кипятя в железной кружке воду
для чая.
Девушка тем временем схватив одежду
отбежала к кустикам.
Ну да, времени прошло прилично, могло
и приспичить. Он сам ощутил схожий позыв.
Одевшись в камуфляж и обувшись в
кроссовки, проблем у нее не возникло, спасенная вернулась на место,
по-прежнему настороженно косясь в сторону Александра. Да и куда ей
деваться, не бежать же на ночь глядя, да еще по болоту?
«Ничего, совместная трапеза нас
сблизит», – подумал он, накладывая порции каши, благо что взял с
собой несколько пластиковых тарелочек с пластиковыми же ложками и
вилками. Легкие ведь.
Одежда девушке оказалась несколько
великовата. Комплекцией она не отличалась, всего метр
шестьдесят-шестьдесят пять максимум, щупленькая, (грудь хорошо если
второго размера), при его ста восьмидесяти. Пришлось
подворачивать.
– Ешь.
«А дела мои плохи, – сосредоточенно
жуя свою порцию каши и не чувствуя прямо сказать неважного вкуса,
тем временем думал Долгушин, искоса рассматривая спасенную, что
осторожно пробовала явно незнакомый продукт. – Если они все такие
краснокожие, да блондинистые, то внедриться в их общество не
удастся, разве что перекрасить волосы и кожу. И если с моими рыжими
волосами еще что-то можно придумать, перекись водорода имеется, то
вот краски для кожи нет, к тому же окраска кожи очень недолговечный
вариант при таком уровне влажности и потоотделения… Потечет. Да и
стоит ли внедряться с такими-то обычаями кровавых, даже извращенных
жертвоприношений?!»
То, что произошло там на площади у
замка-храма его откровенно пугало. Быть однажды пойманным,
подвергнуться пыткам, живьем разорванным на части и сожранным,
мягко говоря не хотелось.