«Значит, придется затихариться в
своем логове и не отсвечивать, активно изучая язык, благо, что
источник в наличии, – продолжал размышлять Долгушин, снова
стрельнув глазами в сторону спасенной, невольно отметив, что уши у
нее самые обычные, а не эльфийские какие, а то вдруг попалась
разновидность дроу – темных эльфов садистов. – А захватывать
кого-то, принуждая работать на себя, к этому у меня откровенно не
лежит душа. Лучше к себе будет кого-то принять. Но это уже все от
случая зависит. Да и принимать тоже надо с оглядкой с их-то
кровожадными обрядами. Это я только в данной особе могу быть
сколько-нибудь уверенным, да и то не до конца, а уж в
остальных…»
Александр тяжело вздохнул. С каждой
минутой он выявлял все больше проблем могущих возникнуть в
перспективе, что сильно осложняют его выживание в данном мире, не
говоря уже о инфильтрации в общество.
К чаю Александр достал конфеты.
Шоколадная конфета спасенной понравилась гораздо больше каши. Она
даже что-то сказала с восторженными нотками в голосе, наверное,
впервые с момента спасения, если не считать неразборчивого
подвывания от страха во время полета, не иначе молилась тогда, но
хорошо, что не обделалась.
– Ну да кто бы сомневался, – хохотнул
он в ответ, давая ей еще одну.
Она улыбнулась в ответ, а потом тоже
засмеялась. Правда вскоре смех перешел в рыдание. Но было это
нормально и даже ожидаемо. Все-таки столько всего пережить:
пленение, ожидание смерти, отчаяние в момент раскладки на алтаре и
вдруг спасение, да еще такое необычное.
Пришлось Александру ее утешать,
прижав к себе и гладя по голове, говоря всякую ерунду
успокоительным тоном, все равно ведь ни слова не понимает, так что
тут главное тональность.
Через какое-то время рыдания
прекратились и девушка вовсе уснула. Пришлось класть ее на фуфайки
накрыв сверху легким одеялом, а самому готовить новую лежанку на
основе сидения и бамбуковых веток с листьями.
8
Александр, несмотря на сильное
физическое истощение, все-таки два дня затяжных полетов, это не
шутки, выматывает неимоверно, долго не мог уснуть. Душу бередило
какое-то тревожное чувство и еще не давало покоя ощущение чужого
взгляда. Ну вот казалось ему, что на него кто-то смотрит и явно не
с самыми добрыми намерениями. Это заставляло его постоянно
озираться и держать наготове оружие, едва сдерживаясь от того,
чтобы не пальнуть осветительной ракетой.