— Ага, — согласилась я, — знаю.
Соскочила с постели и вальяжно прошествовала к
столу. Выудила из кармана очищенные от колючек и глохидий плоды кактуса.
— Налетайте, пока добрая. Мы с Михеем все
заросли облазили, собирая.
Бобер недоверчиво потыкал пальцем
продолговатый ярко-оранжевый стручок и поджал губы.
— Разве на Граните че-то растет? Я думал, там
одни камни.
— Внимательнее надо слушать лекции, — гаркнул
Дылда.
Я взяла нож и рассекла надвое спелый плод.
Внутри было много семян, перемешанных со сладкой, клейковатой субстанцией.
— Не бойтесь, не отравлю. Только косточки
выплевывайте — жесткие.
Дылда фыркнул и демонстративно отвернулся.
— Я после горильих ягод с экзотикой завязал.
Лучше дождусь увольнительной: сходим куда-нибудь и пожрем, как люди.
Бобер не стал настаивать. Вооружился ложкой и опробовал
угощение с Гранита. Блаженно прикрыл глаза и похвалил:
— Сладко.
Ограничилась слабым кивком. Присмотрелась к
Дылде и напомнила:
— Горло еще болит? Ходил к медикам?
— Да ну их, — махнул рукой тот. — Само прошло.
Лучше расскажи, как тебя Ферруго пытал. Говорят, он мастер мозги промывать.
Поежилась от воспоминаний, но распространяться
о процессе не стала. Чего ребят зря пугать.
— Пойди лучше Амона кликни, — предложила
Дылде. — Раз сам не ешь.
— Еще чего, — насупился товарищ. — Обойдется.
— Фартовая права, — неожиданно поддержал меня
Бобер. — Он терь, вроде как, с нами заодно.
— Нужны мы ему, как орден наемнику, — не
унимался Дылда. — Он уже мечтал, как навсегда избавится от наших рож. А тут
такой поворот… Ненавидит он нас, вот че.
Крепко задумалась, поколебалась. Потом
поднялась из-за стола и сообщила:
— Игнором мы его только обозлим. Ненавидит
Амон нас или нет, но он в нашей пятерке.
Сказала и направилась к помывочной. Сердце
громко ухало где-то в пятках. Мне определенно везло на абсурды: и на Граните
побывала, и в руках Ферруго. теперь еще и с Амоном договариваться. Хотя,
последнее обстоятельство вызывало скорее неловкость, а не панику.
Блондин самозабвенно выжимал одежду над
раковиной. При этом его лицо выражало всю гамму чувств: от презрения до ненависти.
Я даже вздрогнула.
— Пойдешь обедать? Я кактусы вкусные привезла…
Амон не обернулся и с яростью закинул отжатую
тряпку в пустой таз. Склонился над раковиной и засунул голову под кран.
Тоненький ручеек мутной воды оставлял бурые следы на его белых волосах.