— Умею, — слышу я его веселый голос. — И посуду мыть, и убираться тоже. Я много чего умею, разве что крестиком вышивать не научился. Но если приспичит, то и это смогу.
— Как Матроскин, что ли? — зачем-то переспрашиваю я, завороженно разглядывая мужа, который очень медленно приближается ко мне с тряпкой в руках, а затем так же медленно наклоняется и, практически касаясь моих губ своими, кладет тряпку на раковину. И тихо шепчет:
— Понятия не имею, кто такой Матроскин. Идем, покажу тебе нашу спальню. И ванную комнату. Приведешь себя в порядок, да и лекарства от аллергии надо на ночь принять.
6. 5 глава
— Ты с луны, что ли, свалился? Как это ты не знаешь Матроскина? — с удивлением спрашиваю, пока мы поднимаемся по лестнице на второй этаж. — Да этот мультик знают все дети, его же по телевизору постоянно показывали, и до сих пор иногда показывают.
— В детстве телевизор был под запретом, а сейчас, у меня нет времени на детские мультики, — хмыкает мой муж, который почему-то отстает от меня на пару шагов, хотя лестница в этом доме достаточно широкая, чтобы тут человек пять без проблем в одну шеренгу прошли. И когда я оборачиваюсь, то понимаю, чего он плетется сзади. Этот хитрый жук упорно рассматривает мои нижние девяносто, и взгляд у него такой горячий, что невольно хочется изменить походку и призывно повилять попкой.
Сдержав улыбку, я поворачиваю голову и, стараясь не терять нить разговора, спрашиваю с иронией:
— Что значит «под запретом»? Ты был наказан на все детство за плохое поведение?
Ну не верю я, что ему запрещали смотреть телек. Да это же кощунство какое-то!
— Нет конечно. Я мог сидеть часами в интернете, у меня был видеомагнитофон, и я смотрел американские мультики, художественные фильмы, разрешенные моим учителем, книги читал.
— Э-э-э… — я нерешительно останавливаюсь и снова поворачиваю голову к Тарасенко, который так и идет позади меня, хотя мы уже давно дошли до последней двустворчатой двери длинного коридора второго этажа, — в каком смысле — «разрешенные моим учителем»?
Женя так и не отрывает взгляда от моей попки и, словно загипнотизированный, отвечает:
— Когда мне исполнилось три или четыре года, я точно уже не помню, отец нанял мне личного учителя для подготовки к школе для мальчиков в Англии, туда брали детей с семи лет. В задачу учителя входило научить меня английскому языку и этикету, принятому в английской школе, чтобы я соответствовал определенному эталону. Хоть школа и была платной, но при поступлении все дети всё равно проходят очень жесткий экзамен. И не важно, сколько денег заплатят родители: если ребенок не пройдет отбор, то его все равно туда не возьмут. Эта школа нацелена на воспитание будущих политиков и управленцев. Мой учитель считал, что по телевизору идет слишком много русской пропаганды, а это могло очень плохо повлиять на мой неокрепший разум. Поэтому телек и все русские мультики для меня были под строжайшим запретом. Впрочем, как и многие американские, потому что в их мультиках пропаганды даже больше, чем в наших.