«Кристина Эдуардовна, а вам какой ширины колоночку сделать? Сколько в сантиметрах? Ой, а так график не влезет на печатную страницу…» и прочая подобная фигня.
Еще одна стучится. И главное, что они вроде бы все по делу приходят. Я же сама их настропалила, чтобы срочно подготовили мне отчеты и вообще упорядочили всю документацию, каждая по своему участку. Лично буду всех проверять, и если хоть одну ошибку найду… уволю к чертям собачьим!
— Войдите! — громко рычу и сама морщусь от собственного голоса.
— Привет.
Подволакивая ногу, входит Иришка. Я подавляю порыв вскочить со стула, чтобы помочь подруге. Она ненавидит, когда ей кто-то помогает.
— Привет, — тут же счастливо улыбаюсь, понимая, как скучала по своему маленькому эльфу. — Чай или кофе будешь?
Ира, насторожено поздоровавшись с охранниками, подходит к стулу для посетителей и дрожащей рукой пытается его отодвинуть.
Я шумно выдыхаю. Таких приступов у неё уже давненько не было, почти три года…
— Что случилось? — тут же спрашиваю у девушки. Подскочив с кресла, обхожу стол и помогаю ей сесть.
Все же со стулом у неё так и не получилось справиться, отчего Ира мрачнеет и прячет сведенную от нервного напряжения руку на коленях, прикрывает здоровой ладонью.
— Не знаю… Я хотела у тебя узнать. Папа нервничает очень сильно, я пару дней назад заметила. Мама тоже валерьянку пьет. На работе все какие-то пришибленные. Все что-то знают, но, как всегда, жалеют меня, — последние слова Иришка выплевывает со злостью и негодованием. — Единственная надежда на тебя.
— Я сама понятия не имею… — начинаю оправдываться, но она гневно выкрикивает мне в лицо:
— И ты туда же! Я думала мы подруги, а ты!..
На её глазах выступают слезы. Она пытается встать, но рука и нога совсем перестают её слушаться, и у маленького эльфа ничего не получается сделать.
Я вновь выбегаю из-за стола и, встав рядом, крепко обнимаю подругу и успокаивающе шепчу ей на ухо:
— Эй-эй, милая ты что, совсем с ума сошла? Я сама только сегодня приехала, хотела с Афанасием Игоревичем переговорить, а он куда-то по делам уехал. Да ты за кого меня вообще принимаешь, ты же знаешь…
— Все я знаю, — всхлипывает мне куда-то в шею Ира, — и знаю, что ты не специально, а чтобы уберечь. А мне от этого еще хуже. Я же… я же… я же все могу, — она начинает заикаться от нахлынувших эмоций и обиды, — ты же знаешь, я и университет сама закончила, и диплом у меня красный, и заслуги отца в этом нет. Я и по работе делаю все, чтобы отец мной гордился, и нареканий у меня нет. А он все равно считает меня убогой. И ничего не говорит. Не доверяет.