— Ну что за глупости? — утешаю я. — Уж кем-кем, а убогой тебя уж точно никто не считает. Он любит тебя, и мама тебя любит. Ты прекрасный специалист. Очень умная и красивая девушка. А остальные, наверное, и сами ничего не понимают, просто чувствуют его нервозность, вот и переживают. Ты что, отца своего не знаешь? Он ведь редко с кем-то чем-то делится, тем более с персоналом. Но в любом случае, я обещаю, что как только его увижу, поговорю обязательно, а потом тебе все передам.
Ира слегка отодвигается и смотрит на меня своими огромными эльфийскими синими глазищами в обрамлении черных пушистых ресниц. Сейчас из-за слез они кажутся еще более насыщенными. Белые кудряшки обрамляют кукольное личико. Ира обычно выпрямляет их, гелем или лаком зачесывает волосы в высокий пучок на голове, чтобы казаться более серьезной, но сейчас ей, видимо, не до них. И поэтому она как никогда похожа на милого эльфа, только с маленькими аккуратными ушками.
— Обещаешь? — спрашивает моя единственная подруга, почти сестра.
— Конечно, — серьезно киваю я. — Как только что-то выясню, все сразу же тебе расскажу.
Она неловко отодвигается чуть дальше, и я вижу, как дрожь в её руке слабеет. Ира начинает осторожно сжимать и разжимать пальцы, морщась от боли. Выпускаю её из объятий и отворачиваюсь. Знаю её уже много лет, и все равно каждый раз не могу спокойно наблюдать за её приступами. А Ира ненавидит жалость в глазах других людей. Наверное, только она смогла меня когда-то понять, как и я её. Хотя нет… мне все же её никогда не понять, потому что ту боль, с которой она борется каждый день, никто никогда понять не сможет. Поэтому мы и сдружились.
— Прости, что сырость развела и вообще…
Она неловко улыбается, а я обхожу стол, достаю пачку салфеток из выдвижного ящика и пододвигаю ближе.
— Ничего страшного, бывает. Я тоже не железная.
— Спасибо, — выдыхает Ира и, достав зеркальце, осторожно, чтобы не испортить макияж, промокает слезы салфеткой. Рука уже полностью слушается.
Я мысленно выдыхаю, что всё обошлось. За эту руку мы боролись несколько лет, и было бы больно вновь видеть обреченность и боль в глазах эльфа.
— Я пойду, не буду тебе мешать, мне еще цифры в график надо внести, — Ира комкает в руках салфетку и более уверенно встает со стула.
А затем повернувшись к двери, вдруг замирает.