Дверь в соседнюю спальню была
приоткрыта. Предварительно затушив свечу, на цыпочках приблизился к
ней и заглянул внутрь. В комнате было темно, и разглядеть
происходившее не было возможности, но я сразу почувствовал, что
он ― там. Рука, державшая подсвечник, взмокла, и тот едва
не выскользнул на пол, ударившись о дверь. Звук получился глухой,
но он меня выдал.
― Кто здесь? ― голос негодяя
прозвучал недовольно и зло, после чего словно холодный поток ветра
промчался рядом со мной.
Я устоял на ногах, а моё «оружие» ―
подсвечник, упал на пол и покатился по нему.
― Спрашиваю ещё раз ― кто посмел мне
мешать? Это ты, Симон, снова нарываешься на порку?
И тут, вместо того, чтобы убежать, я
завопил:
«Это ― Лэнни, я всё про Вас знаю и
расскажу отцу. Вас ждёт тюрьма! Немедленно отпустите девочку!»
В ответ раздался странный смех.
― Ох, Лэнни, похоже, тебе просто не
терпится присоединиться к нам. Тоже хочешь повеселиться? Наши
желания совпадают, я уже иду за тобой…
Ничего страшнее этих слов я в жизни
не слышал. Ночная сорочка мгновенно прилипла к телу, сдавивший
горло спазм не давал мне вздохнуть. Заглянувшая в большие окна луна
осветила дорогу к ведущей на нижний этаж лестнице, и я бросился к
ней. В несколько прыжков преодолев ступеньки и умудрившись при этом
ничего себе не сломать, спрятался под лестницей и уже в эту минуту
знал, что сделаю дальше.
Мучитель собственных детей
неторопливо шёл по моим следам и посмеивался.
― Я иду за тобой, храбрый
Лэнни. Ты ведь спрятался под лестницей? Как глупо, твой страх
так приятен. Он великолепен, ― продолжал издеваться мерзавец, и мне
хотелось ему прокричать, что это не страх, а ― ненависть, но я
промолчал. И благоразумие тут было ни при чём. Просто мальчик под
лестницей ждал момента, когда маг начнёт спускаться.
И как только это случилось, я
направил магию на ступеньку ниже, разрушая её. А потом слушал, как
на неё ступает нога негодяя, подворачивается, опрокидывая не
успевшее среагировать тело, заставляя его кубарем падать вниз.
Он лежал на полу, освещаемый лучами
полной луны, совсем недалеко от меня. Глаза ― широко раскрыты, так
же, как и окровавленный рот, шея неестественно вывернута, кость
одной руки, проткнув кожу, торчала наружу. Лужица крови была совсем
небольшой, и я, как завороженный, смотрел на дело своих рук, часто
дыша и не в силах пошевелить даже пальцем.