Волдорт пропустил Кйорта вперед. Тот,
подойдя ближе, бросил свою пленницу к ногам епископа и низко
поклонился ему.
— С Божьей милостью, — произнес
охотник на ведьм и протянул епископу письмо, — мое имя Кйорт Ларт.
Я пришел сюда для службы и во имя правды, о чем свидетельствуют
переданные рекомендации.
Епископ, лишь мельком взглянув в
грамоту, вернул ее и сказал:
— Наслышан о тебе, Кйорт Ларт. Хоть
ты и не изловил так много ведьм, сын мой, как иные, но прослыл
справедливым и проницательным охотником, умеющим с одного взгляда
отделить ведьмино отребье от рода людского. Однако, — продолжил он,
— тяжкое обвинение, выдвинутое этой девушке, которую я не раз видел
в городе и даже на богослужении, требует разбирательства и
надлежащего суда. Господь не одобряет поспешности в таких серьезных
делах. Их негоже вести торопливо.
Охотник, ни слова не говоря,
направился к выходу, ощущая спиной удивленный и одновременно
гневный взгляд епископа.
«Как ты заговорил теперь! — подумал
он. — А сколько несчастных невинных ты сжег поспешно, не
разобравшись, стараясь отыскать ведьму, которая истязает этот край!
Только тебе ли тягаться с колдовством такой силы?»
Десятки глаз следили за ним с
возрастающим любопытством. Кйорт зачерпнул деревянным кубком
освященной воды из большой серебряной чаши у входа и вернулся.
— Нарцилла может зайти в церковь, но
не обмакнуть пальцев, — заговорил он тихим, чуть хриплым голосом,
не предвещавшим ничего доброго пленнице, которая извивалась на
полу, пытаясь дотянуться до сковывающего ее кинжала. — Может зайти
в церковь, но не произносить молитв. Может зайти в церковь, но не
веровать, а смеяться над глупцами, которые видят только ее
соблазнительные формы. И все считают ее истинной верующей, но
истина — вот где…
С этими словами он неожиданно плеснул
воду пленнице прямо в лицо. Она еще пыталась в последний момент
увернуться, но это движение запоздало. Послышалось шипение, будто
зашкворчало на раскаленной сковородке жирное мясо, и запахло
фекалиями. Вопль боли вознесся под своды и вернулся оглушающим
эхом. Нарцилла извивалась и протирала руками глаза, словно это
могло избавить ее от страданий. Не дав окружающим опомниться, Кйорт
схватил свою жертву за волосы и показал ее лицо епископу. Тот
вздрогнул и побледнел, как если бы увидел самого Нечистого.