— Я не пойду по этой дороге!
Слышишь? Я… не… пойду-у!
В тело вонзились стрелы боли,
словно десяток лучников выбрали Илура в качестве мишени. Викарий
вздрогнул и исступленно заорал, сплевывая кровь с прокушенных
насквозь губ, когда зазубренные наконечники стрел с силой вырвались
из ран. Послышался скребущий по нервам свист, и снова стрелы
вонзились в тело: руки, ноги, грудь, живот. Викарий упал на колени.
Стрелы потянулись и вырвались. Илур скрутился в клубок, прижав
колени к груди и крепко обхватив голову руками. Боль отступила и
опять вернулась. В этот раз стрелы сменились тройными крючками. Они
впились в спину, и викарий почувствовал себя рыбой, проглотившей
наживку. Крюки тянули. Илур попытался нащупать веревки, но не смог.
Их не было. Он снова и снова шарил рукой по спине, надеясь
избавиться от рвущих кожу и мясо крюков, но ничего не нащупывал. А
боль усиливалась. Терпеть ее не оставалось уже никаких сил. Илур
хотел потерять сознание и больше не ощущать ничего, но в этом месте
потерять сознание вряд ли возможно, и он, рыдая, пополз по
тропинке. Сначала пропала часть крючков, а через сажень они вовсе
исчезли. Викарий остановился. Ежовые рукавицы ухватились за
щиколотки и потянули, раздирая кожу. Илур руками хотел оторвать от
себя чужие проклятые лапы, но не мог ухватить их. И вдруг он понял,
что нет ни лап, ни крюков, ни стрел, нет крови, разорванной одежды
— нет ничего. И избавиться от этой безумной боли, которая рвет его
на кусочки, можно, лишь продвигаясь вперед по серебряной
нити…
* ** *
Дверь хлопнула, и Кйорт очнулся ото
сна.
— Ты так и не поел, — недовольно
пробурчал Волдорт.
— Не ругайся, отец, — ходящий не мог
оторвать словно налитую свинцом голову от стены. — Устал я сильно.
Давно я не смотрел в Нейтраль. Не смог удержать силы. Отвык.
— Ты смотрел в Нейтраль? — Волдорт
нахмурился. — Зачем ты это делал? Не хочешь рассказать?
— Очень хочу, — Кйорт сделал еще
глоток вина. — Но сначала скажи мне, что это?
Ходящий достал из сумки бесформенный
кусок серебра и бросил его на стол перед собой.
Волдорт заинтересованно взглянул на
брошенную вещицу и, словно боясь, что она обернется ядовитой
гадиной, аккуратно протянул к ней руку, взял тонкими пальцами.
— Занятно, — пробормотал он, пожевав
нижнюю губу. — Уверенно могу сказать, что, скорее всего, это было
амулетом, но сильный огонь расплавил его. Вот тут еще какие-то
знаки на непонятном мне языке…