– Да.
– Тогда вступай на этот мостик и следуй за мной в этой истории. Но сначала я открою тебе всю химерическую сущность этого города.
8
Дальше Мурад только слушал, зажмурив глаза и затаив дыхание. Он почти ничего не говорил, стараясь не упустить ни слова из сказанного меддахом, речь которого ветер то доносил до слуха, то заглушал своим порывом.
Он слушал историю о городе. О его величии и убожестве. О дворцах из серого мрамора и гранита, граничащих с хибарами бедняков, с трущобами-хрущобами из серых панелей и блоков. Они, словно северный балтийский флот, проплывали мимо Мурада из Питера к острову Цусима: Юсуповский дворец, что на Мойке, форт голландской слободы за ним дворец Великого Князя Алексея Александровича Цусимского, с гостиными в стиле Тюдор и коллекцией китайского и японского фарфора.
Мурад слушал историю о городе, где разом ощущаешь как свое величие, так и свое ничтожество. О его колодцах, точно таких же беспросветных и глубоких, как тот, в который был брошен Юсуф и где он чуть было не сгинул. О каждом здании и памятнике этого города в отдельности. Слушал, пока не окоченел настолько, что не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, и стал, будто застывшая фарфоровая емкость для историй. Такая хрупкая и незащищенная, готовуая зазвенеть и треснуть под порывами ветра и рассыпаться на осколки. Слушал, пока не ощутил себя, словно на дне ледяного колодца с замершей водой. Пока сам не превратился в каменный памятник, не застыл, как львы на портиках дворцов с беспомощно отвисшими лапами и губами и с шапками табачного снега на носу – как еще можно поиздеваться над беспомощными тварями?
9
– Впрочем, не все сразу, – осекся меддах, понимая, что в первый раз перегружает Мурада. – Продолжим позже. Пока же следуй за мной в нашей истории.
– Куда? – спросил Мурад.
– В припортовое кафе, – ответил меддах. – Я вижу, ты совсем продрог.
Поймав за хвост возникшую паузу, Мурад двинулся с места, чтобы хоть как-то согреться. Он шел за меддахом, который все еще говорил, выступая странным экскурсоводом. И этот его шепот то порывом ветра, то прибоем Финского залива, то перекатами волн Невы раздавался в ушах Мурада. Так бывает. Такой шум, словно вода не только под ногами, но уже попала и в уши.
И хотя у него были деньги, половины их хватило только на то, чтобы заказать молочный коктейль в портовой забегаловке и соломинку. Которую, как выяснилось, не едят, а пьют, точнее, из нее пьют. Это Мурад понял, попробовав ее пожевать. Такую сухую и пластмассовую на вкус.