на небе никто не узнает тебя по земным приметам.
а, значит, спи, закрывай глаза.
такой тут воздух – не избежать грозы,
и по всей комнате движений твоих узор
и запах дыма.
я каждый раз, когда вижу тебя, —
будто снова стою у дома.
и мне восемь, колени разбиты в кровь.
а вокруг дышит лето тишиною своих трав,
шумом рек.
спи. всему ведь отмерен срок
от вечера и до вечности.
но только пусть для тебя звучит
мой голос.
через тернии в космос этих сумрачных улиц
как в зрачки возвращаюсь твои.
когда умолкнут звезды, язык мой высохнет
от молитв,
когда не увижу тебя я с большой земли,
не разгляжу, прищурясь, что там, внутри…
ты тоже сюда приди.
вот самолет в тишину летит,
вот поезд мчится на небеса.
и ты, от весен устав,
молчишь.
сколько прошло времени?
сколько?
мы поднимаемся на чужой этаж.
знаешь, бывает такое чувство,
словно все время спишь,
и снится тебе не твой сон.
ты проходишь как снег или дождь.
природа всего – пустота.
ровно в полночь этого века
мы встретимся на мосту.
как уставшие звери в бреду погони
мы посмотрим в зрачки. я тебя не вспомню.
как же бел и прозрачен воздух.
представь, во всех миллиардах азий
мы вот так же стоим на мосту.
тоска атома по виску,
где он смог рассказать о своей тоске;
плыть по лимфе, оставаться на берегу,
видеть сердце издалека.
тоска атома по зиме,
по возможности захлебнуться белым.
но вокруг словно каземат,
за стеной которого вечер спеет.
тоска атома по тебе,
каждого атома на земле.
невозможность разрешить ее,
завершить.
и звук, обрывающий этажи,
разрушающий города,
заставляющий ждать.
ждать.
но обнимая воздух
каждый раз ты обнимаешь шепот
ушедших до, пришедших после.
ты думаешь, что человек,
на самом деле остров
и океан вокруг, наполненный словами.
и ты идешь туда, где целовали,
любили где, до обморока, жадно.
на улице темно, прохладно.
надень-ка свитер, чтобы не простыть.
я никогда не буду как они любить,
то, что во мне, сильнее, беспощадней.
и я стою как мир в твоей парадной,
далекий неизвестный мир.
да, мой друг, жизнь оказалась проще,
как сочинение во втором классе.
здесь нет обжигающей вечной любви,
только цветение риса…
и все как долгий бессмысленный праздник.
да, мой друг, жизнь оказалась сложнее,
как лучший роман кафки.
яблоневый сад или снег белеет