При жизни Императрицы Екатерины, скончавшейся 6 ноября того же года, мои братья и сестры находились постоянно при ней; таким образом, мы, разлученные с отцом и матерью, оставались на попечении уважаемой и прекрасной женщины, графини Ливен, которую страшно любили и которая всегда была образцом неподкупной правдивости, справедливости и привязанности к своим обязанностям.
По вступлении на престол мой отец утвердил ее в этой должности, которую она и исполняла с примерным усердием. Обязанности же ее при жизни Императрицы были тем более тяжелы, что отношения между сыном и матерью бывали часто натянутыми, а она, находясь постоянно между обеими сторонами, всегда умела выходить с честью из этого трудного положения исключительно благодаря своей незыблемой прямоте и тому доверию, которое она этою прямотою внушала.
6 ноября отец удостоил зачислить меня в Конную гвардию, а братьев моих – во 2-й и 3-й гвардейские полки. По возвращении из Итальянского похода в 1799 г. брат Константин был переведен в Конную гвардию, я же за нее получил 3-й гвардейский полк, который с тех пор навсегда и сохранил за собою.
Впечатление, произведенное на меня этим известием, было так сильно, что оставило в памяти моей живой след о том, каким образом я об этом узнал и как мало был польщен этим назначением.
В Павловске я ожидал однажды отца в нижней комнате, и когда он возвращался, то я вышел навстречу к калитке малого сада у балкона; он же, отворив калитку и сняв шляпу, сказал: «Поздравляю, Николаша, с новым полком: я тебя перевел из Конной гвардии в Измайловский полк, в обмен с братом».
Я об этом упоминаю лишь для того, чтобы показать, насколько то, что льстит или оскорбляет, оставляет в раннем возрасте глубокое впечатление – мне в то время было едва три года!
Вскоре после кончины Императрицы Екатерины ко мне была приставлена в виде старшей вдова полковника госпожа Адлерберг, урожденная Багговут.
Я с сестрою Анною в то время были настолько малы, что не могли сопутствовать Государю ни в поездке его для коронования, ни в его путешествиях, а потому оставались в Петербурге под присмотром обер-шенка Загряжского, где одновременно с сестрою же Анною нам была привита оспа – событие в то время необычайное, совершенно незнакомое в домашнем обиходе.
Оспа у меня была слабая, у сестры же была сильнее, хотя мало оставила следов.