Один из туристов неожиданно встал и неторопливо, как сомнамбула, направился к аварийному выходу. Взявшись за ручку люка, он начал дергать её. Полная тишина сопровождала его действия. Командир молча смотрел и не делал попыток остановить обезумевшего пассажира. Наконец, тот устал и сел в кресло, уперев в потолок несфокусированный взгляд. Командир пошёл в кабину.
Молодая стюардесса ощутила непреодолимое желание выплакаться. Она в сотый раз посмотрела на безжизненные часы. В глазах появились первые слёзы отчаяния.
– Девочка, не плачь, – услышала она тихий и усталый, как у больного, голос археолога. – Причина нашего происшествия – не только недовольство переводом часов. Сочтём его мелким идиотизмом. Это ещё не худшая наша вольность в отношении времени. Мы преуспели во всём, или почти во всём, кроме осознания соразмерности времени. А если между ним и нашими способами самосовершенствования нет соответствия, то мы будем сбиваться на круг, на цикличное время, не понимая закономерностей собственной же истории. Я бы многое рассказал на эту тему, но некогда.
– Как некогда? Почему некогда? Мы можем говорить и слушать бесконечно.
– Подожди. Пока мы все молчали, я кое-что осознал. Не меньше, чем за всю археологическую практику. Когда природа залечивает наши грехи, она, как бы тебе сказать, делает это самым простым способом, но не обязательно рациональным с нашей точки зрения. Мой покойный учитель археологии однажды сказал: «Археолог живёт и работает на грани потери профессионализма или жизни; если он не желает понять смысла вечности – он слабый специалист, но археолог, понявший истинный её смысл, скоро умирает или лишается рассудка». Я чувствую, что истина где-то рядом, но не могу уловить. И истина в нас.
Стюардесса отступила от кресла. Она внезапно увидела путь к спасению. Ответ пришёл легко, неслышно, как знакомая, но случайно забытая фамилия киноактёра.
Она громко хлопнула в ладоши. Этот звук показался пушечным выстрелом.
– Внимание, в обоих салонах! Снимите с рук часы! Уже утро! Понимаете, уже утро! На мой счет «три» все, – только все! – дружно ставят стрелки на шесть часов. На шесть-ноль-ноль! Всем понятно? Итак… раз, два, три!
В первый момент показалось, что мир дрогнул.
Послышались давно забытые звуки; небо вокруг самолёта стало светло-серым, и сама машина, дрогнув, начала уходить вниз и влево. Несколько человек закричали от радости или от испуга. Но эти разрозненные крики были заглушены дружным ревом «ура!» из пилотской кабины. Самолет выровнялся, покачал крыльями, убедившись в завершении летаргического сна, и засверкал в лучах выходящего навстречу солнца.