высшим образованием близки к тем, что мы наблюдали в континентальной Европе, Великобритании и Японии 20 годами ранее, с 1965 по 1990 г., и в США с 1950 по 1970 г. (см. табл. 2.1). В России бум высшего образования в 1990-е годы имел свои особенности по сравнению с таковым в других странах БРИК: доля выпускников школ, поступающих в вузы, здесь изначально была гораздо большей (сопоставимой с европейскими показателями), но в 1970-1980-е годы динамика ее была такой же замедленной, как и в других странах БРИК, и сменилась резким скачком начиная с середины 1990-х годов
[11]. Но какими бы ни были частные вариации, расширение масштабов высшего образования в этих странах важно попросту потому, что речь идет об
очень больших абсолютных цифрах, и эти цифры указывают на возможный в долгосрочной перспективе отток сюда интеллектуальной власти от развитых стран.
До начала 1990-х годов в трех странах БРИК университеты обслуживали только малочисленную элиту (как это было в Европе и Японии до 1965 г. и в США до 1940-х годов). Конечно, некоторая динамика расширения охвата была (правда, почти незаметная в Китае, особенно во время Культурной революции 1966–1976 гг.). Но еще в начале 1980-х Бразилия, Китай и Индия по-прежнему придерживались своих давних традиций: в университетах дети профессиональной и политической элиты готовились к государственной службе, гуманитарным профессиям, некоторые из них потом оставались работать в университетах и исследовательских институтах. Расширение доступа к начальному и среднему образованию в Китае сделало университеты более досягаемыми для низших социальных страт, чем в Бразилии или Индии. Однако в начале 1980-х годов и Индия запустила адресные социальные программы поддержки для низших каст. И даже с учетом этих мер в 2004–2005 гг. охват программами высшего образования молодежи в возрасте 18–23 лет из четырех низкодоходных квинтилей составлял в Индии всего лишь 2,4 %, тогда как из семей самого высокодоходного квинтиля в вузы поступало 27,5 % [UGC 2011: Table 5.06]. В Бразилии и Индии университеты тоже оказывались аренами политической деятельности, которая не вызывала особых протестов, поскольку в ней участвовали студенты из высших социальных слоев[12].
Советский Союз – единственное исключение из этой тенденции образовательного элитизма среди стран БРИК. СССР существенно расширил охват высшим образованием в 1920-е и 1930-е годы, особенно – доступ в политехнические вузы, и к 1940 г. по численности молодежи, поступающей в университеты, занимал место сразу за США. После Второй мировой войны эта динамика восстановилась, некоторый спад начался в 1970-1980-е годы. Однако главной особенностью системы советского образования было то, что вслед за США она была ориентирована на воспроизводство знаменитой немецкой модели гумбольдтовского университета и стала первой образовательной системой, изменившей саму миссию образования: от формирования элиты в европейском стиле (как это было и в дореволюционной России) – к университетам, обслуживающим задачи экономического развития и в первую очередь готовящим кадры для военно-промышленного комплекса. Исследования были отделены от процесса обучения и велись преимущественно в институтах Академии наук и других НИИ.