— Я тебя сейчас, может, очень сильно удивлю, малыш, — качнул он головой, наклоняясь ко мне так близко, что дыханием заставил волосы на голове шевелиться, — но я ЕДИНСТВЕННЫЙ, кого это должно касаться!
— Чего это вдруг? — фыркнула, хмуро глядя под ноги.
Еще с детства у меня выработался рефлекс: когда приказывают – делай наоборот. Я выросла, а привычки остались прежними. И хоть одна часть меня шептала, что надо все было рассказать мужчине сразу, а другая не хотела этого делать. Ведь неделя вдалеке могла отдалить нас с Димой. Глядишь, и влюблённость пройдет. Если повезет, совсем его забуду… Возможно, так только на пользу обоим пойдет?
— «ЧЕГО ЭТО ВДРУГ?!» — передразнивая меня, зарычал мужчина. — Еб твою мать, блядь, Маша! — тяжело дыша, он с размаху долбанул кулаком по рулю, и я вздрогнула, подняв на него взгляд. Мужчина был не просто в бешенстве, он был еще в полной растерянности, от которой щемило сердце. Каждое его последующее слово заставляло меня трястись все больше и больше, потому исходило откуда-то из самой его души: — Потому что ты нужна мне! Потому что я не могу без тебя! Потому что переживаю за тебя! Поэтому я хочу быть рядом и заботиться, нах, о тебе! Всегда. Каждую секунду. Каждый час гребаного дня! Я могу продолжать так еще долго. Надо? НАДО, МАШ?!
Мои глаза стали влажными, а внутри поселился дикий стыд.
— Прости, Димочка, — голос дрожал, как и конечности. Но я нашла в себе мужество накрыть его красную щеку пальцами и погладить бороду. Он откинул голову на подушку и устало прикрыл глаза. Или блаженно? — Прости, правда… Я не думала, что тебе это важно. Ну, спим мы и спим… Ты такой хороший, зачем я тебе нужна?
— «Спим мы и спим»… Охренеть, блядь… — как-то грустно рассмеялся он, качнув головой вбок. Потом посмотрел на меня резко, в самую душу. У меня даже дыхание перехватило, будто кто-то за горло схватил: — Маш, ты серьезно думаешь, что я стал бы так заморачиваться ради какого-то секса? Вот правда? Ты сама в это веришь?
— Я… — щеки стали пылать, как будто прислонилась к батарее. Волосы на голове встали дыбом, сердце затрепетало. — То есть, ты…
— Я хочу жить с тобой, Машунь. Проводить с тобой вечера и засыпать вместе, — он говорил это так, будто ругает меня, но на губах моих появилась идиотская улыбка, которую так и хотелось прикрыть ладонью. — Так что скажи мне, уж соизволь, куда ты опять намылилась?