Лицо Бушина исказила злобная гримаса. Первая мысль, пришедшая в голову, была прикончить Громова прямо сейчас за нанесенное оскорбление, но он быстро взял себя в руки. Вытерся рукавом и гневно процедил:
— Ответ не верный.
Затем отошел на приличное расстояние и кивнул охранникам, стоящим по обе стороны от него.
Яркий свет слепил глаза. Тимур не видел, что происходит вокруг, но инстинктивно приготовился к худшему. Один кулак угодил в скулу, второй — в губу. Металлический привкус, появившийся во рту, заставил поморщился, но он промолчал.
— Ну что? Одумался? — бесстрастно спросил Адольф Михайлович, вдоволь насладившись процессом.
— Это все, на что вы способны? — Тим попытался вывести его из себя и приблизить развязку.
— Ну и зря.
Удары посыпались со всех сторон. Били сильно, совершенно не заботясь о том, куда попадают. Боль жгучей волной разлилась по всему телу, скрутила так, что невозможно было даже вдохнуть. Но Громов мужественно терпел, не коим образом не показывая свои страдания. В какой-то момент все вокруг начало расплываться, и он наконец провалился в спасительное небытие.
— Хватит! — рявкнул Гитлер, заметив, что Тим отключился. — Привести в чувство! Быстро!
Он нервно мерил шагами пространство, пристально наблюдая за тем, как охранники колдуют над его жертвой, и очень надеялся, что они не перегнули палку — если Тимур сдохнет сейчас, ему самому придется несладко, ведь скрывать важную информацию от Хана долго не получится, а рассказать ему об этом промахе, значит, подставить под сомнение свою квалификацию.
— Что там?
— Живой.
Тим приоткрыл веки, перед глазами была тягучая пелена, кровь горячими струйками стекала по лицу. Малейшее движение причиняло острую боль, он чувствовал каждую косточку в своем организме, но, даже несмотря на это, улыбался, понимая, что конец близок — долго в такой мясорубке не продержится никто.
— Так лучше? Теперь я могу задавать вопросы?
Он выдержал короткую паузу, а затем утвердительно кивнул, чтобы выиграть немного времени и перевести дух.
— Кто ты?
— Тимур Громов.
— На кого работаешь?
— На вас.
— И снова в молоко.
Адольф злобно скрипел зубами и уже начинал терять терпение, потому что так и не получил никаких важных сведений. Громов оказался упрямее и глупее, чем можно было предположить, но даже у самых стойких есть свой предел, и он не сомневался, что нащупает эту болевую точку.