Необычайно красочный, насыщенный сон,
сильно отличающийся от являвшихся мне ранее полубредовых,
бессвязных сновидений, оборвался резко и неожиданно. Я сразу узнал
его, с удивлением отметив, что продолжился он ровно с того места,
где прервался в прошлый раз — когда мы с ратниками держали путь по
горным перевалам.
Шок от видения был столь сильным, что я
не сразу сосредоточил внимание на окружающей обстановке. И только
воспоминание о путешествии моего корпуса из Алании в Грузию вернуло
мне ясность мыслей. В голове тут же всплыли подробности разгромной
битвы с сельджуками, а перед глазами предстала картина последней
схватки, в которой я получил ранение, — и словно в ответ заболели и
одновременно начали зудеть ноги. Я чуть приподнялся на жестком ложе
и тут же, обессилив, откинулся назад — такое чувство, что все мои
мускулы разом одряхлели.
Я осмотрелся по сторонам, пытаясь
воскресить в памяти, как сюда попал. Но в голове мечутся лишь
какие-то бессвязные образы. Крики, даже вопли, значение которых от
меня ускользает, белая пелена перед глазами... Холод. Да, было
очень холодно.
Как ни странно, при мысли о холоде меня
бросило в жар — раненый, беспомощный, вытащенный Добраном из гущи
разгорающейся схватки, я вполне мог обморозиться на снегу. А если
так, то это прямой путь к отмиранию тканей и гангрене!
Отчаянная своей необратимой
обреченностью мысль вроде бы придала мне сил. Я вновь попытался
встать, точнее, сесть, точнее, приподняться... И не вышло.
Откинувшись на жесткое ложе, поймал себя на мысли, что мне вдруг
стало все равно, будет у меня гангрена или нет. Ибо в настоящем
состоянии я просто неспособен хоть на что-то повлиять!
Я вновь открыл глаза, когда чьи-то
сильные, заботливые руки приподняли мою голову и приложили к губам
глиняную чашку с горячим бульоном. Я автоматически открыл рот и тут
же скривился, попробовав совершенно несоленую, да еще и отдающую
какой-то падалью жижу. Но желудок вдруг явственно заурчал,
отозвавшись на столь непритязательную пищу, и второй глоток вышел
более глубоким, а вкус варева показался мне уже не столь
противным.
Обжигаясь, я жадно допил бульон, помогая
Добрану кормить меня, придерживая чашку правой рукой. Когда она
опустела, я коротко попросил:
— Еще.
Дружинник настороженно посмотрел на
меня, но кивнул и отошел к примитивному каменному очагу, в медном
котелке над которым томилась массивная кость с мясом. Костерок под
ним уже догорал, но пока еще слабый огонь и ярко мерцающие багровым
угли давали неплохой и в то же время мягкий свет. Я наконец-то
рассмотрел, где нахожусь. Узкая пещера, максимум метра два шириной
и едва ли четыре метра глубиной, с грубыми, плохо тесанными
каменными сводами. Как кажется, ее вырубали в пористой горной
породе, но завершить дело не смогли или не захотели, не знаю.
Удобств минимум — два лежака из тугих гибких веток, пуков сена и
набросанных поверх них шкур, да очаг. Не печь без дымохода, долго
хранящая тепло, а именно открытый очаг, тепло которого окончательно
выветрится через два-три часа. Дела...