— Как хочешь, — пожал плечами отец
Валентин. — Можем вместе сходить вечером, я всё равно к нему
собирался.
До вечера было далеко, и настоятель
всё же определил для Котова небольшую работу — рубить дрова на
заднем дворе. Лентяем Александр не был, и почти сразу взялся за
дело. Работы в монастыре хватало всегда, а рук — нет. Ему дали под
ночлег его старую келью, где практически ничего за эти годы не
изменилось. Те же четыре каменные стены, узкая койка, стол с
единственным стулом и икона Спаса в красном углу.
Он был рад вернуться сюда, хотя бы
ненадолго забыть о жизни за этими стенами, о других людях и
саминах, о своей работе. Особенно о последней. Да, в монастыре тоже
много работали: на послушаниях, на службах. Но Котова это не
тяготило. Сказалось детство, проведённое при церкви под присмотром
монаха. В монастыре он был дома, погружаясь в привычный и родной
мир, в котором когда-то был счастлив. Даже про Башню Александр не
мог такого сказать. Там было хорошо, но жить на Севере, практически
в полном одиночестве... Как бы он ни ценил уединение, там было
слишком пусто.
После вечерней службы и исповеди они
с отцом Валентином отправились к старцу Паисию в скит. Александр
спрашивать совета, а настоятель просто хотел проверить, что с
вредным стариком всё хорошо.
***
— Ты какой-то неторопливый, Валентин!
— встретил их возглас старца, когда они вошли в низкий домик,
стоящий обособленно от монастыря. — Чай уж остыл, поди.
— Дела, отче, — ответил настоятель и,
пригнувшись, прошёл под низкой балкой. — А ты на службу что не
приходишь?
— Так я тут служу, — невозмутимо
ответил сидящий у коптившего очага старичок, протянув к теплу ноги,
поперёк колен лежала казавшаяся чёрной клюка. — Располагайтесь, —
повёл он рукой на скромное убранство своей келейки, — а я уж так,
не обессудьте.
— Да сиди уж, — отмахнулся отец
Валентин, устраиваясь на узком неудобном табурете, — умотался,
поди, весь день по лесу бегать.
— Так то, — обезоруживающе улыбнулся
старец Паисий, — мне Дух Святой помогал, сам бы я и встать не смог.
С моими-то ногами, сам знаешь.
— Знаю-знаю, — покивал отец Валентин,
смотря на Паисия красноречивым взглядом, говорившим, что он старца
насквозь видит. — Братьев почему от себя гонишь, лиходей? Ещё и
бьёшь...
Александр с улыбкой смотрел на них,
устроившись в углу, чтобы не мешать. Старичок нравился ему всё
больше, от него шло живое тепло и доброта, обнимая их, защищая и
отгоняя всякое зло, караулившее снаружи. Паисий перехватил его
задумчивый взгляд, в светлых глазах что-то блеснуло, и старец
поманил Котова к себе.