— Саша! Глазам не верю! — отец
Валентин вскочил с места и, обойдя стол, быстро подошёл к
Александру.
— Вот, решил в гости заглянуть, —
усмехнулся Котов, обнявшись со своим несостоявшимся
настоятелем.
— Тебя почти полгода не было! — в
радостном голосе отца Валентина прозвучало осуждение. — Епитимью бы
на тебя наложить за такие дела, бессовестный. Совсем себя не
жалеешь, — сокрушённо покачал он головой, оценив изнурённый вид
покорителя. — Куда только твои друзья смотрят!
— Туда же, куда и обычно, —
усмехнулся Александр. — Давай не будем о них, я и так устал.
— Понятно, — кивнул духовник,
подтолкнув Котова к стулу.
Сам разлил по чашкам заварку и
кипяток и уселся напротив Александра.
— Рассказывай, — потребовал отец
Валентин, пристально воззрившись на Котова. — Что стряслось?
— Ничего такого, — пожал плечами тот.
— Просто устал. Сам не знаю, куда себя деть и что бы ещё
сделать.
— Сегодня останешься здесь, —
безапелляционно заявил отец Валентин. — Вечером я тебя исповедую, а
завтра чтобы на литургию явился, и никаких мне отговорок! От тебя
уже одна тень осталась, а не человек, смотреть страшно.
— Ну, раз меня сюда принесло, просто
так я точно не уйду, — вымученно улыбнулся Александр, —
спасибо.
— Не за что пока, — всё ещё сердито,
но заметно спокойнее ответил настоятель. — Оставайся сколько нужно.
Могу тебе даже послушание дать. Впрочем, нет, а то ещё свалишься,
мне только твоей кончины от переутомления не хватает...
Александр засмеялся, затем вспомнил
кое о чём и сказал:
— Я тут в лесу встретился с одним
старичком занятным. Невысокий такой, седой, с бородой и глаза
светлые. Кто он?
— Саш, под это описание у нас
половина старших монахов подойдёт. Любой из них может быть. Он не
назвался?
Александр покачал головой, досадуя,
что не подумал даже имя старичка узнать, а отец Валентин
сказал:
— Есть тут в скиту отшельник один,
старец Паисий. Большой любитель по лесу шастать. Может он быть.
— Он, правда, старец? Или из-за
возраста так говоришь?
— Правда, — вздохнул отец Валентин и
улыбнулся, хитро глянув на Александра. — Характер только скверный,
как у тебя. Клюкой своей может так приласкать, сидеть не сможешь.
На него все послушники, кого я в помощь этому «больному-немощному»
отправлял, жалуются.
— И мой с клюкой был, — улыбнулся
Александр. — Значит, он. Я его навещу?