-Где Оводцев? Я потерял связь с ним.
-Он остался внизу, - меня передернуло при воспоминании о
надвигающейся стене лишенных выражения лиц, - прикрывать наше
бегство.
-Внизу остался? - Рамиль недоверчиво склонил голову набок и
посмотрел на дверь за моей спиной, словно Овод мог прятаться где-то
там, - ты не сочиняешь?
-Спуститесь и проверьте сами, - бесцветным голосом отозвался
я.
-Ладно, как бы там ни было, мы не можем его ждать. Здесь опасно
долго оставаться, - Рамиль подтолкнул меня к вертолету и покрутил
рукой над головой, отдавая команду на взлет, - все, отчаливаем!
Я сделал лишь несколько шагов вперед, как мир поплыл у меня
перед глазами. Я еще помню протянутые мне навстречу руки
десантников, помню вращающиеся лопасти, швыряющие потоки воздуха
мне в лицо, помню запах выхлопной гари, помню приближающийся
асфальт…
Клок! - Кр-р-рланг! – Клок! – Кр-р-рланг!
Я скинул перепачканную медицинскую куртку, но оставшаяся на мне
не первой свежести рубашка, пропахшая потом и пылью, выглядела
ничуть не лучше. И теперь, сидя в глубоком и мягком кожаном кресле
посреди роскошной приемной я ощущал себя инородным телом, попавшим
в чей-то ухоженный организм.
Все, буквально все в особняке Саттаров постоянно напоминало мне
о том, что мне здесь не место. Не по чину. Одно только кресло, в
котором я сидел, стоило, наверное, как моя стипендия за все время
учебы в институте. А сильней всего меня подавлял тот факт, что
здесь никто не пытался произвести на меня впечатление, никто не
кичился своим богатством. Люди просто так жили, окружив
себя всем самым лучшим. Причем, совсем не обязательно, чтобы самым
дорогим. Ценники не заслоняли им взор, позволяя руководствоваться
исключительно собственным вкусом. И со вкусом в семье Саттаров был,
надо признать, полный порядок.
Допив свой чай, я осторожно, чтобы ненароком не разбить,
поставил чашку из полупрозрачного фарфора обратно на столик. После
всего пережитого хотелось, конечно, выпить чего-нибудь покрепче, но
спасибо и на этом. Хозяевам сначала следовало определиться с моей
дальнейшей судьбой, а уже потом решать, стоит ли переводить на меня
продукты.
Сейчас, когда крещендо событий, достигнув самой высшей ноты, так
внезапно оборвалось, я ощущал себя пробкой от шампанского, которая
вылетела из бутылки и вдруг осознала свою полную свободу и,
одновременно, абсолютную ненужность. В голове моей царил полный
кавардак. Знаете, бывает, что, вспоминая вечером то, что
происходило с тобой еще сегодня утром, удивляешься, как столько
всего могло уместиться в один-единственный день? Так вот, если
верить моим ощущениям, минувшая суббота тянулась, как минимум,
целую неделю. Лица, голоса, запахи вертелись в моем мозгу как пчелы
в потревоженном улье. А каждый удар больших напольных часов, чей
размеренный ход напоминал шаги караульных в тюремном коридоре,
отдавался болью в гудящих висках.