Я, разумеется, задергался и замычал, но все было бесполезно.
Перед моими глазами промелькнул серый рукав Вадика, и в мою шею
впилось что-то острое. Боль длилась долю секунды, а когда она
исчезла, Симон отпустил меня, толкнув в сторону выходной двери.
-Что вы делаете?! – воскликнул я, машинально схватившись за
ужаленное место, - что это было?
-Прививка от плохого поведения, - Вадик шлепнул меня по руке,
как мамаша, застукавшая свое чадо за ковырянием в носу, - не
трогай! И будь паинькой, если не хочешь неприятностей.
Он открыл передо мной дверь, и, подталкиваемый в спину Симоном,
я оказался в гараже. Здесь они запихнули меня в черный фургон с
затемненными стеклами, одного взгляда на который даже мне было
достаточно, чтобы понять, что он бронированный. Меня усадили на
сиденье у окна, Вадик сел рядом, а Симон напротив, спиной по ходу
движения, и мы стали ждать, когда подтянется наш конвой.
Полицейские собрались быстро, и уже минут через пять группа
спецназа погрузилась в микроавтобус, который выехал из ворот на
улицу. Нам было видно, как он остановился поперек дороги, перекрыв
движение. В его открытой двери виднелся запакованный в бронежилет
солдат с тяжелым пулеметом наготове – ребята подошли к делу с
максимальной серьезностью.
Следом за автобусом выехала патрульная машина с включенной
иллюминацией на крыше, а за ней двинулись и мы. Вывернув голову, я
посмотрел в заднее стекло – пропустив нас вперед, микроавтобус
пристроился в конце колонны, прикрывая ее с тыла.
Машины быстро набрали скорость и помчались по улицам. Мои
конвоиры хранили молчание, и только Вадик время отвлекался для
того, чтобы в очередной раз одернуть мою руку, которая сама собой
тянулась к уколотой и зудящей шее. Мозг мой к этому времени,
похоже, окончательно перегорел, и в пустой голове металась,
отскакивая от стенок черепа, одна-единственная мысль: «все
кончено!» Ни дорогой кожаный салон, ни исключительная плавность
хода нашей машины не могли избавить меня от ощущения, что меня в
тюремном автобусе везут к месту исполнения смертного приговора.
Конвой миновал последние жилые кварталы и выехал за город.
Впереди раскинулось зеленое море, в котором изредка выныривали
крыши роскошных коттеджей. Мы приближались к самому элитному
району, где располагались загородные дома и резиденции сильных мира
сего, где вопрос о цене земли попросту не имел смысла, поскольку
право жить здесь не продавалось ни за какие деньги. То, что
происходило за их высокими заборами и живыми изгородями, оставалось
надежно скрыто от посторонних, и я был уверен, что подробности моей
дальнейшей судьбы никогда не станут достоянием общественности.